И вот я стою, чувствуя себя совершенно разбитой и такой маленькой под взглядами многих тысяч глаз. Молчание длится долго. Потом кто-то в середине толпы насвистывает простую мелодию Руты, ту самую, которую подхватывали сойки и которая означала конец рабочего дня в садах. На арене она служила нам знаком «всё в порядке». Я успеваю увидеть человека, насвистевшего мелодию — это измождённый старик, одетый в вылинявшую красную рубаху и комбинезон. Мы смотрим друг другу в глаза.
То, что происходит после — не случайно. Слишком хорошо исполнено, чтобы быть случайным. Толпа действует как единый организм. Каждый человек прижимает к губам три средних пальца левой руки и затем протягивает её ко мне. Это наш знак, из Дистрикта 12, этим жестом я попрощалась с Рутой на арене.
Не будь разговора с президентом Сноу, этот знак тронул бы меня до слёз. Но я как будто наяву слышу его приказ успокоить людей в дистриктах, и моя душа уходит в пятки. Что подумает президент вот об этом общем салюте девушке, осмелившейся перечить Капитолию?
Только тут до меня доходит, что я натворила. Это было неумышленно, я всего лишь хотела выразить свою признательность. А вышло так, что я спровоцировала кое-что чрезвычайно опасное: акт неповиновения со стороны жителей Дистрикта 11. То есть как раз то, чего ни за что не должна допускать и что мне было приказано всеми силами сглаживать!
Надо бы сказать что-то такое-этакое, обратить происшествие в проходящий эпизод, смазать как-то, что ли... Но я слышу едва заметный щелчок в моём микрофоне — его отключили. Дальше слово берёт мэр, и вскоре нас с Питом одаривают последними аплодисментами. Питер ведёт меня обратно, ко входу в Дом правосудия, не подозревая, что что-то пошло наперекосяк.
Я чувствую себя нехорошо и на мгновение приостанавливаюсь. В глазах пляшут ослепительные солнечные блики.
— С тобой всё в порядке? — озабоченно спрашивает Пит.
— Что-то мне как-то не по себе. Солнце было слишком яркое. — Тут мне на глаза попадается его букет. — Ой, я забыла свои цветы, — бормочу я.
— Я пойду заберу их, — предлагает Пит.
— Нет, я сама.
Если бы я не остановилась, если бы не вспомнила про свои цветы, мы бы благополучно вошли в Дом и никогда бы не узнали о том, что случилось. Теперь же, из глубины тенистой веранды, мы видим, как пара миротворцев втаскивает старика, насвистевшего Рутину мелодию, наверх по ступеням, толкают его так, что он падает на колени, и на глазах у всей толпы всаживают ему в голову пулю.