Лиз уже перевалило за шестьдесят, и в своих кругах она слыла одной из самых знающих и опытных секретарш в городе. К тому же за ней тянулась легенда об абсолютной неподкупности.
— Доброе утро, отрада глаз моих, — промурлыкал Антонио, изобразив самую ослепительно-белозубую улыбку из своего арсенала, проходя мимо секретарши в кабинет.
— Не понимаю, чего в нем доброго? — проскрежетала Лиз, закуривая уже десятую за сегодняшний день сигарету. — Утро перегружено работой, а второй половины дня вроде как и вовсе нет, из-за прощания с Рубио. Чего уж тут доброго. — Она покосилась на Антонио сквозь клубы сизого дыма.
Он на секунду задержался у двери:
— Кстати, назначенная на десять пятнадцать…
— Дорис Баклин, я помню, да-да.
— Поскольку время примерки уже поздно менять, а я… у меня есть важное дело… Попросите ее подождать в приемной, пока я не приглашу ее войти. До этого момента прошу меня не беспокоить.
Он вспомнил мальчишку: сплошные мускулы и прочие прелести. Через полтора часа он проведет его по черной лестнице к себе в кабинет через запасной вход. Потом они немножко поразвлекаются, а старая коряга ни о чем не догадается. Антонио едва сдерживал волнение, чтобы не выдать себя.
Лиз впилась в него подозрительным взглядом.
— Есть еще просьбы? — спросила она ядовито.
— Пока все.
— И этого достаточно, — зло полыхнула секретарша. — У вас стальные нервы, знаете. Конечно, клиенты-то осаждают меня, а не вас. Как будто это я срываю расписание… — Она раздраженно фыркнула. — Одного не могу понять: зачем назначать встречу, если не можете сдержать слова?
Антонио вздохнул, перешагнул порог кабинета и прикрыл за собой дверь. Порой он спрашивал себя, что заставляет его терпеть присутствие Лиз? Брюзжит, как муха в осень.
Дай ей волю, она бы всех кастрировала, и охнуть не успеешь.
Эдвина летела домой как на крыльях.
Сан-Ремо, расположенный на Сентрал-Парк-Уэст, 145, без сомнения, являлся архитектурной жемчужиной Нью-Йорка: семнадцать этажей величественной довоенной постройки как бы раскалывались на две каменные башни цвета сливочного масла, каждая из которых взмывала ввысь еще на одиннадцать этажей. Фасад здания, обращенный на Центральный парк, поражал богатством и роскошью каменного декора в стиле рококо и множеством галерей.
Украшенные портиками шпили башен, казалось, царапают пухово-белые облака, стремительно проносившиеся по бледному зимнему небу. Да и внутреннее решение здания, предусматривавшее роскошные холлы, высокие потолки и широкие коридоры, свидетельствовало о более благодатных временах, ушедших в вечность.