С оператором, который шел позади нее с включенной камерой, она подскочила к Билли Дон и, остановившись, обернулась к объективу.
— Рядом со мной вы видите супермодель Билли Дон, которая только что приехала на место сегодняшней демонстрации. Билли, — она встала в полоборота к девушке, — я не могла не заметить вашего интереса к происходящему. Вы не хотите сказать нам, что лично вы думаете относительно использования натуральных мехов в одежде? — и протянула Билли микрофон.
Та посмотрела в камеру долгим напряженным взглядом, затем резко откинула длинные волосы.
— Да, хочу! — заявила она, сдерживая гаев. — Это отвратительно! Боже мой, бедные животные! Вы только посмотрите на это! — она потрясла листовкой. — Я понятия не имела, что с ними так обращаются!
— Тогда, как я понимаю, вы — на стороне защитников животных? — предположила репортер.
— Вы еще спрашиваете! — ответила Билли с негодованием. — Мое агентство направило меня сейчас к Антонио де Рискалю. И знаете зачем? На съемку его меховых моделей! Могу сказать одно: именно на эту съемку я не пойду!
Репортер еле сдерживала радость.
— Благодарю вас, Билли Дон, — и, повернувшись в камеру, закончила: — 7-я авеню, 550. С вами была Марсия Родригес, „Новости", четвертый канал. — Сделала паузу, похлопала оператора по плечу. — Пошли, Том. — Они поспешили к машине прессы. — И что ты об этом думаешь? — весело спросила она. — Разве это не горячий материал? Быстрее в монтажную! Нажмем, чтобы его вставили в шестичасовые новости. Кто знает, а вдруг удастся выйти на общенациональную сеть?
„Одну понюшечку — чтобы взбодриться…"
Осторожным постукиванием пальца Клас Клоссен насыпал немного белого порошка на тыльную сторону ладони. Поднес к носу. И втянул ее в одну ноздрю долгим, шумным, удовлетворенным вдохом.
„… и еще капельку — для хорошего настроения…"
И он высыпал еще немного из маленькой, темного стекла пробирки. Уже начал подносить к носу, как вдруг…
Без стука дверь в его кабинет с треском распахнулась, и неожиданный сквозняк сдул кокаин, превратив его в белое облачко.
— Какого черта… — начал было Клас, но тут же закрыл рот.
В дверях, подобно Божьему гневу, стоял Антонио. Но немая сцена длилась недолго.
— Чем ты, мать твою, занимаешься? — загремел он. Его налитое кровью лицо еще больше побагровело, на шее вздулись вены.
— Ты всегда врываешься вот так, без стука? — обиженно просопел Клас.
Антонио не мог вымолвить ни слова. „Господи! — думал он, видя, как Клас, еще больше подливая масла в огонь, смотрит на него своим неизменно снисходительным взглядом. — Неудивительно, что все идет к чертям собачьим! Да я был просто идиотом, считая, что на работе Клас воздержится от наркотиков! Эдвина, черт возьми, кругом оказалась права!"