Немного помолчав, Стефани воскликнула:
— Да, дядя Сэмми, да! Теперь, когда ты сказал, что не кто иной, как Гитлер устроил этот брак, все становится на свои места. Боже мой! Теперь, например, ясно, почему Лили затеяла бракоразводный процесс, когда…
— Июнь тридцать четвертого? — подсказал Сэмми.
— Точно! Когда шайка Рема получила свое в Тегернзе, они все, включая группенфюрера Шнайдера, были казнены за так называемую измену! — Стефани ошеломленно покачала головой. — А я-то была готова поклясться на стопке библий, что Лили была либо провидцем, либо обладала сверхъестественным чувством самосохранения!
— Она действительно им обладала, детка. Не сомневайся.
— Поверь, я и не сомневаюсь. Но в данном случае ее инстинкт самосохранения был ни при чем. Дядя Сэмми! Разве ты не видишь? — Стефани выпрямилась, глаза ее блестели, возбуждение пронизывало ее, как электрические разряды. — Она наверняка была предупреждена о том, что готовится! Боже мой! Ты только вдумайся, что из этого следует! Скорее всего, ей было сказано… или даже приказано… отдалиться от мужа… может быть, самим фюрером? — После паузы Стефани добавила: — Теперь понятно, почему она смогла, как шарик, наполненный гелием, вылететь из этой вонючей истории.
— И при этом сохранить благоухание розы, — добавил Сэмми, кривя губы в иронии.
Стефани кивнула.
— Потом они с Олендорфом уехали в мировое турне. Первые гастроли были в Парижской опере. Лили свела всех с ума. Следующая остановка — в Лондоне. На каждом представлении в «Ковент-Гардене» публика закидывала ее цветами. Затем «Метрополитен-опера» в Нью-Йорке, где и Лили, и Олендорфу были предложены контракты на астрономические суммы. Но, будучи добропорядочными нацистами, они снисходительно их отклонили. Затем Мехико, Буэнос-Айрес, Монтевидео, Рио — и опять назад, через Атлантический океан. Их слава обгоняла их, и естественно, на всех спектаклях был аншлаг. Лисабон, Мадрид, миланский «Ла Скала» — Лили завоевывала публику везде. А затем — гвоздь турне: по просьбе папы она пела в Риме, в соборе Святого Петра.
— Вообще-то, детка, я все это помню — я был тогда совсем молодым. Не было газеты, которая не опубликовала бы фотографию коленопреклоненной Лили, целующей кольцо на руке Его святейшества.
— Какая жестокая шутка! Лили была — и, вероятно, есть, поскольку я абсолютно убеждена, что она живет и здравствует, — в высшей степени безжалостной, охочей до власти сучкой. Этому есть все доказательства. Что она делает после возвращения в Берлин? Укрепляет свою власть с помощью серии романов с высокопоставленными нацистами, причем каждый последующий более высокопоставленный, чем предыдущий. А когда завоевывать больше было некого, она поступила очень просто. Она устроила так, что маэстро Олендорф стал во главе Венской оперы, и спокойно переехала к нему в Вену. Эта парочка заправляла всей культурной жизнью Вены, при этом Лили тихо занималась домашним хозяйством, проживая с главным местным нацистом.