И тут подъезжает «вольво», семьсот сороковая, да еще универсал. Это я тебе, друг, скажу — тачка! И цвет такой модный, жемчужно-серый. Это уже не песня, а целая поэма. Самое смешное, что водитель попытался прижаться за теми же чахлыми кустами. А «пассат»-то как увидел, что туда эта «вольво» прет, так и рванулся с места. И не жалко такую тачку! Даже крыло придурок поцарапал о железный заборчик. Тот скрежет мне до сих пор как ножом по сердцу.
Эх, почему на таких тачках такие свиньи передвигаются, а? Я бы с нее пылинки сдувал, тряпочкой каждый день полировал бы, стеклышки вылизывал. А он ее с размаху о забор! И главное, по дури. Накупят себе прав всякие уроды и давай хорошие машины разбивать! Эх!
Леонидов, уже не шевелившийся несколько минут, боясь спугнуть неожиданную удачу, решился наконец прервать патетический монолог несостоявшегося автовладельца:
— А из «вольво» вышел кто-нибудь?
— В том-то и дело, что нет. Мужик там сидел, я его видел. В руль вцепился и замер. Ну, мы с Тигрой посмотрели на эти дела да и дальше пошли. Пока гуляли, все так и было: тот тип в «вольво» сидел, а «сааб» и «гольф» рядышком стояли.
— Когда они уехали, не знаете?
— Нет, я домой пошел, телевизор смотреть.
— Ну, спасибо. Очень вы интересно все рассказали. А если мы все это сейчас запишем?
— Да за-ради бога. Мне от милиции скрывать нечего, а в будущем — кто знает — может, и зачтется.
Когда с формальностями было покончено, Леонидов еще раз поблагодарил ценного свидетеля за показания:
— Еще раз спасибо. И желаю вам приобрести наконец свою мечту.
— Разве мечту купишь?
Мужик посвистел своему полосатому бульдогу и пошел к жиденькой деревянной скамейке наслаждаться солнышком и покоем.
А Леонидов спрятал ценные показания и направился с визитом к Ирине Сергеевне Серебряковой, припрятав в рукаве не просто козырную карту, а целого туза. С его помощью он надеялся здорово отыграться.
В квартире Серебряковых было тихо: не работал телевизор, молчал телефон. Дверь открыл худой сонный подросток, несколько минут спустя из темной кухни, кутаясь в теплую вязаную шаль, вышла Ирина Сергеевна Серебрякова. Сейчас, с растрепанными темными волосами, в старом махровом халате и пушистых розовых тапочках, она была похожа на тетку с рынка, торгующую продуктами с переносного лотка. Но чувствовала она себя в таком виде комфортно, как будто вернулась наконец к тому, что ей было предназначено с самого рождения. Выглядела Серебрякова, правда, неважно: под глазами круги, лицо несвежее и покрытое красными пятнами.
— Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Мне очень неловко вас беспокоить, но необходимо уточнить некоторые факты, которые появились в ходе следствия. Не возражаете? Вы в состоянии давать показания?