– Сделать-то сделаю. Пусть даже и сдюжит. А дальше? Ему покой нужен. А тут…
– Погодите… Он в сознании? – воскликнула Рита.
– Пока в сознании… Идите, поговорите. Десять минут. Не больше, а то потом поздно будет.
Они подошли к носилкам. Толик тяжело хрипел кровавой пеной. Сели на землю рядом.
– Толька, ты как? – осторожно взяла его за руку Рита.
Тот чуть улыбнулся в ответ и пожал ее ладошку.
– В-все нормально б-будет. С-сейчас В-валера все с-сделает! – Юра заикался на каждом, практически, слове.
Вини и Еж молчали – не знали, что тут сказать. А что тут скажешь?
А Толик что-то прошептал…
– Что? – Рита наклонилась к нему.
– Лешка…
– Что Лешка? Вини, тебя Толик зовет!
– Ива… Иванцов. Хоронил я его. Как попал сюда. Так на утро хоронил. Там. Най… Найдете потом. Третий дом от ветлы. За домом…
– Иванцов??
– Он был… Точно… Вот и я сейчас… Скоро.
– Вытащит тебя доктор, слышишь? Ты молодец, ты можешь. Ты же нужен нам, Толик, слышишь?
Толик опять чуть-чуть улыбнулся…
– Все, идите отсюда. Юра, останься, помогать будешь, – незаметно подошел Валера.
Юра молча кивнул. Ребята отошли, но тут дед вдруг вмешался.
– Ну-ка брысь, мне еще пару слов сказать надо. Отойдите все.
Доктор в недоумении отошел.
Кирьян Васильевич встал на колени перед Толиком.
Потом сердито оглянулся и махнул рукой, мол, отойдите подальше. Потом наклонился близко-близко к Толе:
– Православный?
Тот прикрыл глаза в знак согласия.
– Я тебе молитовку прочитаю. А ты меня за руку держи. Как услышишь твое – так руку мне жми… Понял?
Толик опять прикрыл глаза.
– Слушай… Неисчислимы, Милосердный Боже, грехи мои – вольные и невольные, ведомые и неведомые, явные и тайные, великие и малые, совершенные словом и делом, умом и помышлением, днем и ночью, и во все часы и минуты жизни моей, до настоящего дня и часа.
Согрешил я пред Господом Богом моим неблагодарностью за Его великие и бесчисленные, содеянные мне, благодеяния и всеблагое Его помышление. От самой юности моей обетов крещения я не соблюдал, но во всем лгал и по своей воле поступал. Согрешил я пренебрежением Господних заповедей и предания святых отцев, согрешил непослушанием, неповиновением, грубостью, дерзостью, самомнением…
…Ребята стояли в стороне и смотрели, как что-то шептал Кирьян Васильевич Анатолию на ухо, а тот почему-то плакал в ответ. И часто так кивал в ответ. Потом дед привстал с колен и перекрестил Толю. А потом молча махнул Валере – приступай.
– Брысь отсюда все! – грубо сказал доктор. – Стой! Рита! Чистые тряпки есть?
Рита молча кивнула и вытащила из вещмешка простынь. Дед только покачал головой. И протянул врачу трофейную фляжку со шнапсом