- Ну, чего еще?
- Тот человек, Илья, он не просто русский. Он сосланный. Из Ярославля, что ли, города.
Взгляд отца снова наполнился гневом.
- Мало тебе, что под пули дурью свою башку подставлял, ты еще и с разбойником спутался?
- Он не разбойник, батя. Выслали его в деревню Весляна на реке Вымь за то, что против богатеев пошел. Рабочих защищал, и вообще - бедных. А из Весляны его отпустили дырки в земле сверлить, нефть искать. Он сам мне сказал: выслали за по-лити-ку. Молнии в глазах отца потускнели, погасли.
- В нашем лесу только политиков и не хватало. Спасибо тебе, сынок - привез. Вот. Теперь и политиками обзавелись.
Федя промолчал.
- И как же теперь? Так и будешь в охотничьей избушке держать своего сосланного?
- Ему надо выбираться в Россию. Чтоб незаметно. Досюда я его привел, раз уж так вышло. А как дальше - не знаю. Тебя хотел спросить.
- Во-во, у меня только и забот, что твоих политиков из лесу за ручку выводить…
Отец надолго замолчал. Скоблил куском стекла рукоятку грабелек, раздумывал. Федя терпеливо ждал, упершись руками в кадку.
- Летом, не знамши дорогу, куда выберется?- спросил отец.- Ежели сейчас его выводить, то провожать надо аж до самого Кыръядина… не менее того. Как думаешь?
- Я не знаю, батя,- отозвался Федор.
- Не знаю,- смешно выпячивая нижнюю губу, передразнил отец.- Думал бы головой, а не задним местом, может, знал бы.
Снова зашаркал стеклышком. И снова заговорил: - До Иванова дня надо расчистить новый луг. Это, Федя, кровь из носу - а надо. Есть в устье Черью пойма, между Ижмой и протоком Черыо… Там хороший стог можно поставить, а то и два. Ловушки нужно пообновить новые наладить, никто за нас это не сделает, сам знаешь. Если все лето по Ижме кататься, зимой животы подведёт, ноги протянем. Два лета в году не бывает..
Это отец уже не сердился, не выговаривал, а просто размышлял вслух, для Феди, и заботами делился, и объяснял как им вдвоем так поступить, чтобы и семья не страдала, не сидела потом голодом, и чтоб человеку помочь, раз уж так вышло, что от их, от Тулановых, воли человек зависит.
Федя понимал: нельзя в их суровой парме-тайге жить бездумно. Всякий день в году несет свой груз забот, житейских и сезонных, сегодня не сделаешь- потом горючими слезами заплачешь, да. Есть заботы, которые можно наверстать. Есть и такие, которые минуты не ждут. Сенокос, к примеру. Не накоси вдосталь сена скотине - чем станешь кормить? А скотина голодная - и сам зубы на полку положишь…
- Батя, а если… это самое… Если прямо с устья Черью меня отпустить? Пока луг расчищаем, пусть Илья с нами живет, да и поможет, руки-то есть, рабочий он человек. А как расчистим, так мы с ним вверх и пойдём, пока вода позволит. Если до конца не сможем подняться, оставлю лодку у верхней избушки, а оттуда напрямую выйдем на Переволок. С Переволока до Кыръядина опять же на своей лодке спустимся. А оттуда уж он сам на Чердынь выйдет, не маленький. Туда-обратно дня за четыре обернусь. А если у бабушки не задержусь, то и за три успею. А?- Федя с надеждой смотрел на отца. Он все продумал заранее, но нельзя было сразу, пока отец не остыл, выходить со своим предложением. Сгоряча отец мог и отвергнуть, а потом самолюбие не позволило бы ему согласиться.