Лязгнул засов. Дверь с жутким скрипом отворилась. На пороге появился хмурый немолодой мент, под мышкой раструб пожарного шланга. С порога крикнул зычно:
Коля, открывай!.. Дай напор побольше.
Из раструба полилась вода, хлынула потоком, затем ударила с такой силой, что мент прижался спиной к косяку, чтобы не вынесло в коридор. Струя ледяной воды била, как водяная пушка. Головань застонал, попробовал закрыться от твёрдой, как деревянный кол, струи. Руки едва двигались, тело не слушалось вовсе.
Сильная струя двигала тела, вымывала кровь, смывала брызги со стен, уходила в зарешечённое отверстие в полу. Кто-то простонал, стуча зубами как в лихорадке:
Довольно... Мы замёрзнем!
Мент, продолжая поливать, холодно удивился:
Так рано?.. До утра ещё далеко. А ночи и правда здесь холодные.
Ещё минут пять жёсткая ледяная, как смерть, струя безжалостно била в тела, разбрызгивалась от стен. На полу и стенах уже ни капли крови, блестят, со всех пятерых смыло даже намёки на что-то красное.
Наконец плеск прекратился. Снова лязгнула дверь, прогремел засов. Головань поднял голову. Его трясло как в лихорадке, мокрая одежда прилипла, отбирала остатки тепла.
Салажонок, самый младший, снова ревел, но уже беззвучно, безнадёжно. Крупные детские слезы выкатывались из чистых глаз. Только скула разбита кованым сапогом, меньше всего получил, гадёныш, но все равно скулит, стонет, воет...
Головань хотел сказать, чтобы умолк, но самого жуткий страх сковал так, что всё тело пронизывало как электрическим током.
Бетон...ный... пол... прошептал кто-то рядом. Мы... все... воспаление легких... как минимум...
Головань кое-как заставил себя собраться с силами. В этой страшной комнате, когда они лежат в лужах ледяной воды, голос прозвучал неестественно громко:
Дождёмся утра. Нас выпустят, обещаю! Всегда выпускают утром. Для нас нет статьи, брат обещал...
Из дальнего угла Шмендрик сказал хрипло:
Шука ты, Головань. Што мне ш того, што выпуштят?.. У меня вше шубы вон на полу... И колено перебито...
Брат им иск вчинит, пообещал Головань.
А што мне ш твоего ишка, ответил Шмендрик. К тому ше... мы не то напали на них шами... не то шопротивлялишь...
А Зямик, гнида мелкая, добавил мстительно:
Он сказал, что и братом твоим займутся.
Он юрист, сказал Головань, бодрясь. У него все законы!
Ша наш тоше вше шаконы, сказал Шмендрик. Вон привешут твоего брата шюда, отделают так ше... ша шопротивление... Нет, ша нападение на милишию...
Не посмеют, хотел сказать Головань, но язык внезапно примерз. Посмеют, мелькнула паническая мысль. С ними уже посмели. На силу начали отвечать силой.