Он сделал едва заметный знак, и один из его спутников начал состругивать парню ухо.
Кто сказал, будто очень острое лезвие режет без боли?.. Раздался крик на пределе рвущихся связок.
Великолепная акустика мавзолея подхватила его, тысячекратно размножила…
— Прекрати, — хрипло выдохнул старик. Всхлипнул, погасил в глазах ненависть. — Пусть будет так. Убейте его быстро, и я скажу Слово.
— Тай! — одобрил козлобородый, палач кивнул, лезвие опустилось парню на шею. По мраморному полу, быстро застывая, растеклась липкая лужа.
— А теперь, — козлобородый посмотрел на старика, — говори.
Его меч подрагивал в воздухе, словно разъярённая металлическая кобра, готовая к броску…
И тут старик расхохотался. Громко и ненавидяще, глядя в лицо козлобородому страшно блестящими глазами. Говорят, слово может убивать, а уж смех… Потом лицо старца исказила судорога, а с побелевших губ сорвалось жуткое:
— Мамира кабири барит китир сохн! Будь ты проклят…
— А-а вот, значит, как, — протянул козлобородый, хмыкнул и вдруг сделался презрительно спокоен. — Ну что ж…
Звонкая стремительная змея, наделённая собственной жизнью, ужалила старика прямо в сердце. Вырвался последний стон, мягко подогнулись ноги, начали разглаживаться черты…
Козлобородый присел рядом с телом, повернул его поудобней, примерился — и одним движением руки загнал точно в основание черепа вытащенный откуда-то гвоздь.
Гвоздь был внушительный, кроваво-ржавый, очень напоминающий железнодорожный костыль. Был он, видимо, не простой, потому что тело старика вздрогнуло. Раздался громкий хрип, зубы мертвеца судорожно клацнули, и покойник начал вставать, словно его тянула вверх мощная невидимая рука. Вот она вздёрнула старика на ноги, тряхнула так, что открылись глаза, и козлобородый, не теряя ни минуты, заглянул в их мутнеющую глубину.
— Слово! Отдай мне Слово! Слово открой и покажи проход! Я повелеваю, покажи!
Голос, отточенный не хуже клинка, бил по ушам и связывал волю.
— Да, господин, да, — захрипел мертвец, вздрогнул и трудно пошагал вперёд. — Да, господин, да.
Со стороны он напоминал персонажа третьеразрядного «ужастика» о живых мертвецах. Беда только, всё происходило не в заэкранном пространстве, а наяву.
Вот он дошаркал до гробницы, встал и дотронулся до ажурной мраморной розы.
— Альз! Альз! Альз!
Глухо щёлкнула секретная пружина, заработал невидимый механизм, и мраморная глыба с низким гулом отошла, открывая вход в чернеющую неизвестность. Вниз вела узкая каменная лестница, из бездонного прямоугольного провала тянуло запахом тысячелетий…
Козлобородый не спеша подошёл, двумя пальцами извлёк чмокнувший гвоздь. Спрятал, не вытирая, переступил окончательно обмякшее тело и первый начал спускаться в развёрстую преисподнюю.