«Рубен, спасибо за всё!»
Ну не мог он избавиться от дурацкой привычки начинать SMS с имени адресата. Хотя и так было вроде бы ясно, к кому он обращался.
«Оксана, милая, прости и прощай».
Когда его голова бралась за своё, перво-наперво ему отказывала способность сосредоточивать взгляд на разной мелкоте вроде буковок на телефонном дисплее. У него и сейчас немедленно потекли из глаз слёзы, а сверло в голове заметно прибавило оборотов, но это, собственно, уже не имело значения.
«Не дрейфь, старлей, прорвёмся!»
Вот такой призыв стоять до конца, исходящий, по сути, от дезертира. Чувствуя, как меркнет, затмевается обморочной пеленой весёлый солнечный день, Краев вытащил наган и приставил дуло к пульсирующему виску. Вот оно и настало, то, ради чего всё затевалось.
Он с последним сожалением подумал про недописанный роман, который теперь наверняка так и канет впустую. Ладно, зато сейчас прямо и выясним, есть ли на самом деле загробная жизнь…
«Ну, Аллах акбар», — усмехнулся он и с решимостью фанатика надавил на спуск.
И — ничего не произошло…
Услышав пустой щелчок, Краев обиженно выругался. Снова надавил на крючок…
Результат был прежний.
Впечатал ударник в капсюль третий раз… Опять ничего!
Надежнейшее изделие бельгийского виртуоза категорически отказывалось функционировать. Зато прозвучал голос, какой вполне подошёл бы древнему скомороху:
— Ишь, расщёлкался тут, разошёлся, ворошиловский стрелок… Кто тебе дал, паря, право распоряжаться-то не своим? Ты жизню свою что, купил? Выменял? Выкрал? Так чего ж самовольничаешь?
— Самовольничаю?..
Возвращаться к обычной реальности оказалось неожиданно трудно. Краев повернулся, с усилием сфокусировал зрение и увидел балагура-мужичка, спускавшегося по тропинке с обрыва. Мужичка вроде поддатенького, в ватнике и начищенных до блеска сапогах. Лицо у него было доброе, бесхитростное, определённо располагающее. Этакий мудрец от станка и сохи, явившийся вправить мозги незадачливому самоубийце.
— А то, — со спокойным достоинством проговорил мужичок. — Пуля ведь дура, мозг холодец, а дыру в башке соплёй не заткнёшь. — И вдруг спросил: — Ну что, болезный, башка-то здорово достаёт?
— Зверски, — почему-то честно, как на духу, сознался Краев. Обдумал собственную откровенность и спросил: — А ты вообще-то кто?
— Хрен в пальто, — заразительно улыбнулся тот. Щёлкнул каблуками и представился: — Никита я, болезный. Блаженный Никита. Всем страждущим помогающий, муки их усмиряющий, на путь истинный скорбных направляющий… Нукось, давай игрушку сюда… — Он неторопливо подошёл, с лёгкостью вынул наган из руки у оторопевшего Краева и направил дуло в небо, на миг став похожим на хрестоматийный памятник политруку, поднимающему в атаку бойцов. — Лучше в белый свет, чем в копеечку!