А незнакомец, словно прочитав ее мысли, отрицающе мотнул головой.
И тут же получил дубинкой по плечу.
– Ты… гнида… что это… издеваешься? – задыхаясь и весь трясясь, прошипел Козленков. – Да я тя ща урою!
– Ты же сам просил, – с укором сказал незнакомец.
И вдруг выпрямился. И черты лица его внезапно заняли каждая свое место. И лицо это действительно оказалось красивым. Таким, что Юля тихо ахнула. И над лысиной в лучах солнца будто бы возникло некое легкое сияние. Во всяком случае, так показалось Юле. А что уж там показалось Козленкову – кто его знает, трудно даже предположить, но зашелся он от всего этого окончательно.
В полном самозабвении, брызгая слюной и нечленораздельными словами, среди которых можно было отчетливо разобрать только «я» и «ты», он принялся избивать дубинкой незнакомца. Избивать так, словно шел к этому моменту всю свою жизнь. И вот пришел.
А незнакомец молча шатался под градом его ударов, не делая никаких попыток ни убежать, ни защититься, ни хотя бы прикрыться руками. И лишь когда особо подлый удар заставил его упасть на асфальт, он произнес, вновь обращаясь непонятно к кому наверху:
– Ну я же говорил.
После чего свернулся клубком, прикрыл глаза и затих.
Далее все развивалось стремительно.
Козленков стал месить лежащее тело ногами. Юля обхватила лейтенанта сзади, пытаясь оттащить. На площадь вынеслась черная машина, притормозила, опасливо обогнула по широкой дуге увиденный беспорядок и подкатила к дверям мэрии. Распахнулась задняя дверца, и мэр удивительно проворно для своей комплекции юркнул в здание. Машина тут же умчалась, а вместо нее на площади появился Юлин сожитель Василий. Увидев вцепившуюся в Козленкова Юлю, он взревел: «Ты еще и с ментом поганым?!» – и на рысях устремился к ним. Юля этот крик услышала, обернулась и успела от Козленкова отскочить. А вот милиционер ничего не услышал, так как в этот момент у него опять заверещала рация – майор требовал отчета: что там за беспорядки, на которые жалуется мэр? И Козленков уже начал что-то сумбурно ему отвечать, когда на него с тыла налетел Василий. С разгона, не останавливаясь, он отвесил милиционеру такого сокрушительного пенделя, что тщедушный Козленков взмыл серым вороном над площадью, перелетел через окровавленного незнакомца, кувыркнулся и врезался в асфальт сначала фуражкой, а потом и головой. А Василий, в миг осознав, чтó натворил и во что это может для него вылиться, поспешно повернулся и в том же темпе покинул площадь. По пути, правда, успев подбить Юле и второй глаз – для фиксации еще одного ее прегрешения, ну и для симметрии тоже.