— Вот что, Лиза. Нам с тобой придется расстался на какое-то время. — Он замолк и заверил клятвенно: — Я докажу тебе, что я настоящий мужчина, и что я чего-то стою. Если все дело только в деньгах… Словом, пообещай ждать меня и никогда ни о чем не расспрашивать. — Плечи Лизы вяло шевельнулись. Глеб стиснул их руками. — Деньги так деньги, стандарт так стандарт…
И вот петляет Бодылинская тропа по мертвому сухостою. За спиной Глеба трясет листвою иудино дерево — осина…
Вдруг его ослепил сноп света, цепкая рука легла ему на плечо, и над самым ухом грозно раскатилось:
— Ни с места, гражданин Карасев! Милиция! — Тотчас же свет погас и по кустам раскатился хохот: — Глебка! Друг! Неврастеник! Ого, да ты никак врезать мне собрался. Злеешь. Это же я — Аркашка Шилов! Здорово, что ли, Глеб, друг ты мой ситцевый.
3
Они присели на поваленную лесину. Внизу приглушенно, будто каялась в чем-то тайном, журчала речка Светлая. От воды тянуло прохладой. Глеб поежился. Плечи саднили после светового дня у гидромонитора. Да еще этот кретинский розыгрыш с милицией. Сердце до сих пор не унялось и рубаху хоть выжимай.
— Припозднились что-то нынче, Глеб Владимирович? — сказал Шилов с издевкой. — Гербарии собирать изволили? Или просто так — мечты и вздохи под ясной луной?
Глеб торопливо отодвинулся. До боли в пальцах стиснул кулаки. Так хотелось садануть в скользкое от пота хрящеватое переносье Шилова. За все. За то, что заманил в эту глухомань, расписав райское старательское житье, приехал сюда следом за Глебом и бессовестно пьянствовал на его деньги. За то, что снова явился в тайгу, и, значит, Глебу снова придется раскошеливаться ему на поллитровки…
— Слушай, кончай треп, — попросил Глеб.
— Ты плохо обо мне думаешь, Глебушка, — ласково сказал Аркадий. — Я серьезен, как баптистский проповедник. — Он ухмыльнулся и продолжал жестко: — Но ты не ответил на мой вопрос и не показал… содержимого своего кармана.
— К-какого кармана?
— Потайного, — совсем нежно ответил Аркадий и молниеносно, всем телом рухнул на Глеба. Еще мгновение, и на ладони Аркадия топорщился выхваченный из-под рубахи Глеба самородок.
— Отдай, ты, ханыга!
— И не подумаю, — спокойно заверил Аркадий, цепко следя за каждым движением Глеба. — А чтоб у тебя не было соблазна, поступим так… — И, широко размахнувшись, швырнул самородок в речку.
— Ты что! — ахнул Глеб и с трудом выговорил: — Ты же знаешь, какой это ценой…
Шилов подождал, пока Глеб, подавленный его натиском, уселся на лесину и, понизив голос, спросил:
— Глебушка, хочешь пятьдесят тысяч?..