— Хант? – спросил он. – А почему?
— Понятное дело, мое мнение о вашем друге совершенно неважно, ваша светлость.
— Важно или нет, но мне любопытно. Что же в нем такого противного?
— Без комментариев?
Дамон кивнул.
Она раскрыла рот, готовясь выдать какое–нибудь туманное замечание. Но вместо этого услышала, как произносит:
— Он бессовестный, беспечный, пустой, грубый.
На ее щеках разгорелся яркий румянец, и где–то на задворках разума она услышала шепот: «Я сужу лорда Ханта за грехи его отца?»
— Мой бог, — протянул он. – Это все?
Встревожившись, она избегала его взгляда, рассматривая сад. Она крутила в руках корзину, не имея возможности что–то объяснить, не вдаваясь в предысторию, которая заставила ее сделать подобные заключения.
— А я каким–то образом избежал твоего осуждения? – его губы слегка скривились.
Улыбка или ухмылка, она не была уверена. Зная его, особой разницы между ними не было.
— Вы не похожи на лорда Ханта, — поспешила она с ответом.
— Нет? – он расцепил руки и оторвал плечо от косяка.
— Нет, вы лучше этого. Лучше, чем он.
— Лучше, — его серые глаза сверкнули, ледяные, как зима в пенвичских пустошах. – Вряд ли. Мы старые приятели. Мы росли вместе. Хант и я – практически одно и тоже. Поверь.
И это подтверждало тот факт, что герцог тоже был ее соседом. Она с дрожью вдохнула, почему–то радуясь, что не была с ним знакома в то время. У нее не было нелестных воспоминаний о нем, которые она могла вытащить из памяти. Почему это имело значение, она не могла сказать. Достаточно странным являлось то, что ей было необходимо оказаться правой в том, что он ей нравился. Она была готова поклясться, что он был лучше лорда Ханта… и ей было нужно, чтобы он был таковым.
— Нет. Это не так. У вас есть совесть. Вы не… — она на мгновение запнулась, пока не подобрала нужное слово, – не потеряны.
В то же мгновение его взгляд потяжелел – толстый слой серого льда. Холод этого взгляда достиг ее сердца, и она задрожала.
— Ты не можешь ошибаться больше.
При этом мрачном замечании ее пальцы замерли на корзине. Другой бы решил, что она его оскорбила.
— Я абсолютно потерян. Пуст. Бездушен, — он сощурил глаза, глядя на нее, и на мгновение она испугалась, что он шагнет к ней. Но она не отступила. – Спроси любого.
Она помотала головой.
— Мистер Адамс и весь остальной штат вам очень преданы…
— Преданность, да, — вставил он, голос его был остр, словно рапира. – Привязанность? Нет. Вера в меня? Нет. Никогда. Они знают, что я из себя представляю.
Она медленно кивнула, припомнив распутника, стоящего на лестничном пролете, договаривающегося с женщиной легкого поведения прямо перед всей прислугой. При этом он даже глазом не моргнул.