В его правом глазу взорвалась боль.
Отпустив ее, он накрыл глаз.
– Ты, черт побери, ударила меня!
Она не ответила, просто проворчала, пытаясь забрать полотенце.
Опустив руку от ноющего глаза, он поднял полотенце высоко и обвил рукой ее за талию, прижимая ее к себе. Всё еще пытаясь забрать полотенце, она прыгала, а ее соски терлись о его грудь.
Он прижал ее еще ближе.
Ее глаза встретились с его взглядом. Она перестала двигаться. Казалось, что она на самом деле перестала дышать.
Его взгляд осмотрел ее лицо, видя ее, принимая ее. Это был Фрэнк в течение дней, недель. Фрэнк. Его гнев вернулся, снова разгоревшись при этом напоминании.
– Ты хорошо посмеялась? – он крепче сжал ее талию. Удивительно тонкую для женщины ее размеров.
— Как не удивительно, но не всё вертится вокруг вашей персоны, — она была неподвижна, как камень в его объятиях. И все же она была мягкой и теплой, как любая женщина, а ее соски обжигали его грудь. Жар, поднимающийся из развилки ее бедер, находящийся почти на идеальном уровне с его пульсирующим членом.
Он проникновенно смотрел ей в лицо, его взгляд скользил по сильным скулам, крепкому носу, полному рту. Не несравненная красавица. У нее не было тех мелких черточек и изящных косточек, которые были атрибутом красивой женщины, по крайней мере, по светским стандартам, но он была не менее захватывающая.
— Ну тогда почему ты так поступила?
Ее губы сжались в молчаливом бунте.
— Скажи мне, — потребовал он, решив узнать правду. – Говори, — он запнулся, чуть не сказав «Фрэнк». Но из–за этого его кровь стала горячее.
Она выдохнула теплый поток.
– Это я. Я собиралась сохранить свое место дольше, чем на две недели.
— И тебе нужно было жить, как мужчина, чтобы этого добиться?
— Очевидно, — огрызнулась она, снова начав бороться. – Иначе я рисковала тем, что ко мне бы пристали, – ее пылкий взгляд перешел на его глаза, в них горело горячее обвинение, словно угли. – Как сейчас.
— Я не пристаю к женщинам, которые находятся у меня в услужении.
— Но теперь вы это делаете! И как женщина у вас в услужении, я бы полностью подчинилась бы вашим желаниям.
— А ты женщина? Я не уверен, — огрызнулся он, хотя его кровь загустела от ощущения ее так интимно близко. Определенно женщина.
Огонь зажег ее щеки, а ее глаза сияли даже более ярким янтарем, словно пламя, пойманное в ловушку полированного стекла и пытающееся выбраться. И, Господи помоги ему, он этого тоже желал.
— Вы чертовски хорошо знаете, что я – женщина. Теперь, отпустите меня.
Даже в ярости, что–то шевельнулось внутри него. Тихое волнение от ее дерзости, смелости, которая заставили ее пойти на такой обман, а теперь говорить с ним в такой манере и – чего не решался сделать ни один мужчина — ударить его по лицу.