Фарли произнес слово «няня» так, будто говорил о какой-то экзотике, о чем-то вроде фламбе или фуа-гра.
Он повел меня в глубину дома, держа курс на лестницу. Я понимала, что детективы нарочно разделили нас с Кэт, и вопреки всякой логике мне стало страшновато, я даже почувствовала себя виноватой неизвестно в чем.
Мы спустились в библиотеку. Дверь в квартиру Хайди была прикрыта, и хотя я чувствовала, что внутри происходит какое-то движение, было непонятно, сколько там человек и что конкретно они делают. Но я догадывалась, что там либо осматривают место происшествия, либо выясняют причину смерти, а может, и то и другое. Мы остановились у двери, и я пересказала Фарли каждое свое действие начиная с приезда к Кэт и вплоть до того момента, когда я вошла в квартиру Хайди.
— Вы хотите, чтобы я повторила свои действия в ее комнате? — спросила я, очень надеясь, что мне не придется возвращаться в квартиру Хайди.
— В этом нет необходимости, мы можем поговорить вон там.
Фарли показал большим пальцем на сад и, не дожидаясь моего согласия, открыл стеклянную дверь, жестом предлагая выйти во внутренний дворик. Мы сели за садовый столик из кованых металлических прутьев. Фарли достал из внутреннего кармана блокнот и ручку и что-то записал еще до того, как задал мне первый вопрос. Я обратила внимание, что пальцы у него короткие и толстые, как коктейльные сосиски.
— Итак, по вашим словам, — начал он, — вы отперли дверь и вошли в комнату.
— Угу. Там стоял ужасный запах, и я сразу поняла — что-то случилось. Я подошла к дивану и увидела Хайди.
С тех пор как я вышла из своей квартиры, на улице почти не потеплело, и сейчас я зябко обхватила себя руками.
— Вы что-нибудь передвигали в комнате? Прикасались к чему-нибудь?
— Нет.
Сама не знаю, почему у меня был такой тон, будто я оправдывалась.
— Вы в этом уверены?
— Нет. В смысле уверена, что ничего не трогала.
— То есть вы не попытались проверить, есть ли признаки жизни, пощупать пульс? Вдруг она была еще жива?
— Нет, я сразу поняла, что она мертва. Кроме того, было неизвестно, отчего она умерла, а я знаю, что очень важно не прикасаться к телу.
Фарли натянуто улыбнулся, при этом кожа вокруг его глаз образовала складки.
— Такое впечатление, что вы все это время сохраняли поразительное хладнокровие.
По его тону было ясно, что не стоит воспринимать эту фразу как комплимент.
— Я ведь репортер.
Рано или поздно моя профессия все равно всплыла бы, и я решила, что сейчас самое время ее раскрыть.
— Вот как? И о чем же вы пишете?
— Я пишу на темы, интересные широкой публике, в том числе и на криминальные. Между прочим, я много пишу для «Глянца», журнала Кэт Джонс.