Всемогущий Господь на небесах, она являла собой нечто особенное. Ее сорочка представляла собой тоненький клочок муслина, плотно облегающий ее груди. Таинственные тени на ткани намекали на ее соски и темный треугольник между ее ног. Обрамленная золотой драпировкой и дубовыми столбиками его кровати, она выглядела гораздо более эротично, чем любая распутница в его тайных кинетоскопах. За исключением одного.
— Сними это — прорычал он.
Ее взгляд стал чувственным, когда она потянулась к тесемкам сорочки.
— Нет, не это. Я хотел сказать, … да и сорочку тоже, но сначала этот отвратительный тюрбан.
— Отвратительный? — Она подняла руку вверх, чтобы вынуть булавки из тюрбана. — Тебе не нравится мой тюрбан?
— Я терпеть его не могу — твердо сказал он.
Выглядя сбитой с толку, она сняла его.
— Почему? Я думала, что ты найдешь это более подходящим, чем другой мой стиль, тот, о котором ты сказал, что он делает меня похожей на содержанку.
Когда она шагнула вперед и распустила волосы, позволяя тяжелой массе этого упасть на ее плечи, как занавесу эбенового шелка, его пульс лихорадочно забился.
— Так поэтому ты носила его? — Преодолев разделяющее их расстояние, он вырвал тюрбан из ее рук и отбросил его в сторону. — Еще один способ ткнуть меня носом в мои преступления?
— Нет, я, правда, думала, что тебе нравился мой новый стиль в одежде.
Когда он вспомнил кое–что из того, что она говорила ему раньше, его глаза сузились.
— Так же как ты думала, что мне понравятся твои утонченные манеры и холодность?
— Да. Или, что, по крайней мере, ты будешь восхищаться и уважать меня за них. Это — все, чего я хотела.
Подняв руку к ее волосам, он намотал мягкую, как лепесток прядь на руку и поцеловал ее.
— Так это не было наказанием.
Она покачала головой, между ее сдвинутых бровей появилась крошечная морщинка.
— Наказание, как предполагалось, было в том, что когда ты понял бы, что я стала виконтессой, которую ты хотел. Тогда я собиралась «ткнуть тебя носом» в факт, что ты отверг меня, потому что думал, что я недостаточно хороша.
Низкий смешок сорвался с его губ. — Ну, ты, безусловно, показала мне. Только не так, как планировала. — Свободной рукой он накрыл ее щеку
— Я скучал по тебе, Эбби.
Она растеряно уставилась на него.
— Я никогда никуда не исчезала.
— Да, но ты стала другой. Я скучал по твоему поддразниванию и твоим застенчивым улыбкам. Я скучал по — как ты выразилась? — наивной американке с беспечной манерой разговаривать, которая ходила за мной хвостом, как томящийся от любви щенок. — Он пропустил пальцы через мерцающий шелк ее волос. — Я собираюсь прояснить это раз и навсегда — в тебе никогда не было ничего неправильного.