— Дразнить меня — любимое занятие Эбби — проворчал Спенсер. — Это — ее способ отплатить мне за то, что я вынудил ее принимать участие в этом фарсе.
— Ты предложил ей сумму, вдвое превышающую ее приданое. Я не назвал бы это принуждением.
— Все, что она хотела, это небольшая часть денег, которые Нэт украл у нее. И я отказался дать ей их, потому что хотел предотвратить скандал.
Блейкли смерил Спенсера оценивающим взглядом.
— Я подозреваю, что это не единственная причина, по которой ты отказался вернуть ей деньги. Ты держишь ее здесь, потому что хочешь, не так ли?
Так же, как я хочу воздух, пищу и воду. Но это не имело никакого отношения к делу.
— Если ты спрашиваешь, желаю ли я ее, ответ очевиден. Какой мужчина в здравом уме не хотел бы? Она весьма привлекательна.
— Но не достаточно привлекательная, чтобы сделать ее твоей женой по–настоящему. Я полагаю, что виконт нуждается в ком–то, более… подходящем по рождению и положению.
Спенсер свирепо посмотрел на Блейкли.
— И ты тоже? Что, все считают меня самым напыщенным человеком в Англии?
Блейкли выглядел необычайно мрачным, когда они остановились возле столиков с пуншем.
— Если тебя это не волнует, почему бы не сделать брак реальным? Видит Бог, она была бы согласна. Каждый раз, когда она смотрит на тебя, ее лицо светится.
Спенсер повернулся к чаше с пуншем, нуждаясь в каком–нибудь деле, чтобы отогнать интригующую идею о том, что лицо Эбби светится, когда она смотрит на него. Но его руки дрожали, когда он наливал два бокала пунша.
— Все просто — у меня нет никакого желания жениться, Блейкли. Это не имеет никакого отношения лично к ней. Просто я не был бы хорошим мужем для любой женщины.
— Это абсурд. Кроме того, в конечном счете, ты должен жениться на ком — то — если не на твоей симпатичной американке, то на другой женщине. Ты должен обзавестись наследником. Даже я знаю, что это твоя обязанность.
— Я не обязан делать то, чего не хочу. И в отличие от тебя я не испытываю желания произвести на свет много «вопящих отродий». Я — тот, кто не любит детей, помнишь?
— Клара права — это изменится, как только у тебя появится свой ребенок. Таким образом, тебе не нужно…
— Я не хочу это обсуждать. — Господи Боже, он не мог избежать проклятого разговора о детях даже с его друзьями. Спенсер поднял бокалы и посмотрел Блейкли в глаза.
— Мои личные дела тебя не касаются, так что не вмешивайся в них.
Блейкли вздрогнул. Потом его лицо застыло.
— Очень хорошо. Я запомню это на будущее.
— Сделай одолжение.
Спенсер ушел, не дожидаясь Блейкли, прежде чем он скажет еще что–нибудь, о чем потом будет сожалеть. Он устал уклоняться от всеобщих вопросов и устал выслушивать, что все ожидают от него. Пусть думают, что он официозный, или высокомерный, или бесчувственный. Это было лучше, чем, если бы все знали правду, которая только собрала бы их жалость. Он не терпел жалость ни от кого, начиная со смерти матери, и не собирался терпеть ее теперь, особенно от его друзей.