— Что мне теперь с тобой делать?
Затем ей пришла в голову мысль, что кроме инстинкта подражания случившееся преступление может иметь для сына и другие последствия.
— Бруно знает, что ты его видел? Он тебя видел?
Ее голос становился громче и настойчивее. Труда взяла Бена за плечи, сдавила их и, заклиная, потребовала:
— Теперь скажи наконец хоть что-нибудь. Скажи хотя бы «да» или «нет»!
Мальчик только взглянул на нее, казалось сбитый с толку непонятным волнением матери, и пошевелил головой и плечами, как делал, если что-то становилось ему неприятным или скучным.
В полдень ко двору Шлёссеров подъехала патрульная полицейская машина. Труда, находившаяся в тот момент на кухне, отметила про себя приближающийся шум мотора, смешивающийся с шипением масла на сковороде. Она предположила, что вернулся Якоб, хотя в полдень муж крайне редко приезжал домой. Собственно говоря, только если случалось нечто особенное. Что и произошло в действительности.
«Воспользоваться медикаментами из аптеки». Должно быть, мужу стало неловко от собственного предложения. Но самой Труде было намного хуже. Уже накопилось столько вещей, о которых она ему не проронила ни слова. У Якоба и так хватало дел. И Труда считала, что не должна забивать ему голову рассказами о какой-то старой кости, грязных, со следами крови трусиках и маленькой сумочке, где-то найденной Беном.
Вероятно, Хайнц Люкка уже успел сообщить полиции, что в одну из ночей в июле он слышал женский крик. Мысленно Труда еще явственно представляла вчерашний отряд полиции, в ее голове ворочались беспомощные мысли, пока она переворачивала сосиску на сковороде. И не заметила, как на дворе остановилась машина.
Когда зазвенел дверной звонок, Труда вздрогнула. Посмотрев в окно, она увидела патрульную машину и в полной уверенности решила, что сам сатана лично явился, чтобы забрать черную душу. Или ангел справедливости, чтобы проклясть материнский инстинкт и слепую любовь. «Почему ты молчала пятнадцать лет? Почему молчишь теперь? Как ты могла поверить, что царапины на его руках были от колючей проволоки? Любой мало-мальски рассудительный человек пришел бы к совсем другому выводу. Он положил тебе на стол чью-то сумочку. Куда логичнее было предположить, что царапины остались от ногтей, когда незнакомка оборонялась».
Пока она вытирала руки о фартук и медленно шла к двери, голова наполнялась неприятным глухим однообразным шумом. Не ангел и не черт… только двое полицейских в форменной одежде стояли на пороге. Труда уставилась на них, в приступе паники в голове возникло жирное лицо Вильгельма Альсена, и в первое мгновение она совершенно не понимала, чего от нее хотят полицейские.