– Они говорят, что в зале ветераны войны и дети, – подхватила другая. – И вообще, концерт будут показывать ранним вечером! Что за кретины?
– Кретины! – радостно повторила третья. – Что это за кабаре, если все в блузах? Нас же на смех поднимут!
Танцовщицы были одинаково причесаны и накрашены, поэтому выглядели как близняшки. Они напоминали стаю слетевшихся на падаль горластых альбатросов.
Федоркин с самым скромным видом поставил свой огромный рюкзак на один из свободных стульев.
– Эй, ты! – мгновенно отреагировал один из «альбатросов». – Ты что, не видишь, что на спинке стула висит мое платье?! Это место занято!
– Но должен же я куда-то его положить, – возразил Вилли.
– Это не мое дело! Ты кто вообще такой?
– Меня зовут Виктор Федоркин. – Он произнес это с таким достоинством, даже апломбом, что Наташка подавилась смешком. – Я выступаю во втором отделении. Номер третий.
– Вот и подождал бы второго отделения, – буркнула девица. – Мы-то в первом.
– Прошу прощения. – Вилли вдруг схватил ее за руку и старомодно припал губами к пальчикам с длиннющими ногтями.
«Сейчас альбатрос его порвет», – испугалась я.
Но, как ни странно, «альбатрос» принял ненавязчивое ухаживание нашего Пидоркина благосклонно. Он раскраснелся и даже позволил себе кокетливо прищуриться, взмахнув пластмассовыми ресницами.
– Ладно, пусть баул тут постоит.
– Спасибо. – Вилли поблагодарил ее так сердечно, как будто девица отдала ему не казенный стул, а собственную невинность.
«Да, а невинностью тут и не пахнет», – насмешливо подумала я, глядя, как на ее ярко раскрашенном лице появилась хищная улыбка голодного крокодила. Гримаска была адресована Вилли. Эй, девушка, ты что, не видишь, что он голубой?! Протри глаза. А может, пышные накладные ресницы мешают тебе как следует разглядеть его золотые джинсы и подведенные глаза?
– Может быть, выпьем кофе после концерта? – предложил Федоркин девице.
– Хочешь сказать, что я должна ждать, пока закончится второе отделение? – капризно надула губки танцовщица. – Я, между прочим, девушка занятая.
– Тогда завтра? Я запишу твой телефон?
– Так и быть, – недолго мялся «альбатрос», – пиши.
Федоркин с победным видом пощелкал кнопками мобильного, а девица, одарив его на прощание влажной улыбкой, унеслась приклеивать очередную пару ресниц.
Я не выдержала и тихонько спросила Вилли:
– Ты что, с ума сошел? Зачем тебе это надо?
– Что именно? – удивился он.
– Эта шлюшка. Не думала, что ты такими интересуешься.
– А кем же, как ты думала, я интересуюсь? – спокойно спросил он.
Но я уже и так поняла, какую глупость сморозила. Не могла же я ему в лицо объявить, что мы все считаем его педиком.