— Возьмет этот Юрик да нажалуется, — предположил я.
— Что же делать. Вполне возможно. — Она вздохнула. — Такова наша педагогическая работа. Иду на риск.
— Так. Лидия Леонидовна — педагог! — поддел Витька.
— Пока что всего-навсего младшая няня.
Дельфин продолжал улыбаться, и лицо у него было, по-моему, самое идиотское.
— Значит, ничего работенка? Нравится?
Она помолчала.
— Ага… Здесь, по крайней мере, можно что-то сделать существенное. По крайней мере, не зря трудишься…
— Понимаю. Ну и как, результаты налицо? — спросил я.
— Еще бы! Но, по правде говоря, недурно бы поработать в яслях. Ведь воспитывать человека надо с самого раннего возраста. А то уже перевоспитывать приходится.
— Все ясно. Ну, не будем больше мешать…
— Алла! Алла! — вскочила с места Лида. — Вылезай сейчас же из сугроба! Ерохин Коля!.. Оставь Аллу в покое!
Она пошла разнимать ребятишек.
Кто-то быстро шагал мимо ограды. Остановился.
— Гляди, Вить, никак Горяев… Андрей! Заходи сюда! — окликнул я.
— А-а!.. Вы! А я гляжу, здорово как: сетка стальная, на ней листья. Красные, со снежком. Глядятся здорово. Надо зтюдик сделать…
— Как дела, маэстро архитектор? — спросил я.
— Ничего пока. На изо-кружке был, бегу вот к дому…
И тут он заметил Лиду среди ребятишек.
— Батюшки! Неужели Карякина?! — взвыл Горяев. — Теперь уже в детсаду! Ну, родео, право слово — родео.
— Заткнись, лучше покажи рисуночки, — сказал Дельфин.
Горяев присел рядом с нами, с готовностью раскрыл свой альбом… На первой странице был карандашный рисунок — церковь…
— Церковь Покрова на Нерли, — пояснил Горяев. — Летом ездил, смотрел. Красотища! В двенадцатом веке построили.
— Да ну! Неужели в двенадцатом?..
Мы с интересом перелистывали альбом. Здорово все же рисует Андрей. Позавидуешь. Просто талант, ничего не скажешь. Там были разные пейзажи: реки, поля, рощи летом и осенью. И обязательно с каким-нибудь зданием в центре или сбоку. Сразу поймешь, что рисовал архитектор. Призвание налицо.
— Это церковь на берегу Клязьмы… Вот, кажется, и все.
Он перевернул лист, и тут мы увидели совсем другой рисунок. Карикатуру. Во всю страницу нарисована была лошадь. Встала на дыбы, беснуется. Морда оскалена, задние копыта — наотлет, передними машет. А на крупе кое-как держится… Лида Карякина. Ноги врозь, руками цепляется, глаза выпучены от ужаса — вот-вот слетит. Лидка получилась очень похоже. На брюхе лошади надпись: «Работа». Внизу название картины: «Родео Лиды Карякиной».
— А это, как видите… — пустился объяснять Горяев.
Дельфин спокойно протянул руку:
— Давай сюда!
Он выхватил лист, сложил его вдвое и порвал на мелкие кусочки.