— Понял! — уверенно отвечал Данила. Хотя на самом деле до понимания было далековато…
— Тогда — бей меня! Бей, не бойся!
Данила, чуть склонив голову набок, смотрел на него, решая, как быть.
И дед Акишев, и Тимофей, и Семейка, и давний дружок Ваня, даже ведомый питух Родька Акинфиев, даже его здоровенные братцы двоюродные, Никишка с Гришкой, — все в один голос радостно твердили, что Данила принялся матереть, плечи отрастил, силы немеряной накопил! Как же с такой силищей да товарища треснуть? Ведь и повредить недолго?..
— Ну, до морковкина заговенья мне дожидаться?
Данила ткнул кулаком, попал в плечо, Богдаш устоял. Еще бы не устоять и четверти силы в удар не было вложено.
— И это — все? Мало каши ел, шляхтич! Голос, видать, — что в тереме, а душа — что в венике! Тебя, гляжу, плевком перешибешь!
Богдаш задирал Данилу откровенно, еще не со злостью, как это за ним водилось, но и до злости уж было недалеко.
— Ох, допросился… — проворчал Данила, мысленно снимая с себя всякую ответственность, и с разворота, во всю дурь, вбил было кулак в Желвакову грудь…
Но груди под кулаком как-то не случилось. Удар рухнул в пустоту, собственный кулак поволок тело за собой, Данила невольно шагнул вперед, чтобы удержаться на ногах.
Тут что-то упругое захлестнуло ему горло, под колено пришелся жесткий удар, глаза невольно зажмурились — и тут же незримая сила закрутила и швырнула в снег.
Данила кое-что все же умел — немедленно откатился, собрался и уже стоял на одном колене, когда услышал издевательский смех Желвака:
— Эх, хорош бы день, да некого бить!
— Да будет тебе, Богдаш! — раздался голос Семейки. — Он-то в ярость придет и оглоблей тебя благословит! И не увернешься.
Конюх стоял с вилами в руках, как вышел из конюшни — в одной рубахе.
— Для него же, для дурака, стараюсь! — крикнул Богдаш. — Что — в схватке его по головке гладить будут? Еще и не то услышит! Тебя, что ли, по головке гладили? Тимофея? Не лезь, Семейка! Он драться хочет? Так и будет драться, а не кровавые сопли на кулак мотать!
Данила встал.
— Уйди, Семейка, — попросил негромко. — Богдаш прав. Пусть учит, как знает.
— Ого! — отвечал Богдаш. — Семейка, останься!
Тот усмехнулся, татарское лицо пошло мелкими морщинками.
— Экие вы оба петухи! Ин ладно, пойду.
И пошел себе на конюшню, сутулясь и привычно косолапя, вилы за собой волоча. Коли не знать, каков в деле, — так ведь и обмануться можно…
— Вставай, как я, — велел тогда Богдаш. — Ты как меня двинуть хотел? С силищей! Да тупо! Как бык бодаться лезет. Что стоишь, как деревянный? Не тужься — не рожаешь! Ноги расслабь, присогни! Подрагивай на ногах-то! И плечи расслабь… Тьфу…