— Ничего страшного, я еще раз загляну в бар.
— Тогда встретимся за столом.
Она вскочила со стула и быстро поднялась по лестнице. Андрей поглядел ей вслед. «Титьки качаются, задница в меру круглая, но ступни — ах! Да. Бывает же так. Сущая, вроде бы, ерунда — или ухо, или запястье, или вот ступни эти, — но смотрел бы и смотрел. Хотя уже в возрасте, дамочка-то. И выше меня — даже сейчас, без каблуков». — Так он думал, входя в бар. Возле подозрительной полки снова сделал вид, что изучает этикетки на бутылках.
«Что же там, за полкой этой?»
Ничего не было видно, полная темнота. Однако из-за бутылок тянуло прохладой, отдающей то ли подвальное, то ли пещерной сыростью. Тянуло едва-едва, почти неуловимо, но вдруг послышалось что-то такое... Стук? Плеск воды?
«Вода. Подземный канал? Тайная гавань? Эллинг для катера?»
Андрей глянул на часы: пора к столу.
В гостиной тихо играла музыка, горели свечи. Стол был накрыт на кухне, между прозрачными стенками эркера, выходящего в сад. Блестели фарфор и хрусталь, сияло столовое серебро; красовалось ведерко со льдом и бутылкой шампанского. Свет из эркера падал на каменную террасу, подсвечивал круглые кусты.
— И стол накрыт на две кровати, — прокомментировал картину вошедший Андрей.
— Точно! А шампанское настоящее, из Австралии, — не оборачиваясь, откликнулся Чен.
— В Австралии нет шампанского.
— На бутылке написано, значит, есть. Как тебе Элизабет?
«Раз в уставе написано, что крокодилы летают, значит, летают. Только они низко летают...»
— Интересная девушка. И кабинет интересный. И бар.
— И бар, — спокойно согласился Чен. — А вот и наши дамы. Прошу сюда, прекрасные сеньориты!
Дамы вышли к столу в вечерних платьях: на Патриции короткое черное платье-коктейль с открытыми плечами, доходящее до середины бедер; на Элизабет — темно-синее бархатное. Оно закрывало руки и шею, плотно обтягивало довольно большую грудь и круглый зад, и спускалось до высоких каблуков лаковых туфель.
— Тук-тук! Вот и мы. Что это ты по-испански заговорил? — с ходу атаковала Крыса.
— А что?
— Какие мы тебе сеньориты?! Я, между прочим, на три четверти француженка, хоть и из Штатов.
— А какая разница между француженками и американками? — спросил Андрей.
— Американки уже господствуют над мужчинами, француженки еще нет, — ответила Элизабет.
— Эндрю нравятся испанки, — подхватил Чен, — черненькие испанские сеньориты, загорелые и нахальные. Съел бы такую абрикосину, а, Эндрю?
— Parlez pour vouz (Говори за себя (фр.)), — с трудом вспомнив подходящее выражение, ответил Шинкарев.