– Где домочадцы? – поинтересовался Лазарь, как тогда.
– Так рано еще, – разволновался брат, мял руки, почесывал грудь. Он был много старше, полноватый, рано поседевший. А еще он хозяйственный – так говорили о нем соседи, да и жена была довольна. – Аня скоро приведет детей… Ты садись.
– У меня нет времени. Нужны деньги.
– Деньги? Хорошо. Я дам, но немного…
Брат поднял скатерть, покрывавшую тумбочку, где стоял телевизор, тоже прикрытый узорчатой тканью. Отсчитав деньги, протянул несколько бумажек:
– Вот, сколько могу… это половина всего, что есть.
– Мало, – разочаровался Лазарь, но деньги взял.
– Ты… – мялся брат, – человека убил… в больнице…
– И не одного, – без хвастовства сказал Лазарь. Мысль, что пришлось убить невиновных людей, угнетала, но ведь выхода не было. Скорее главный виновник брат, он и должен был оправдываться, а не делал этого. Тогда Лазарь снова высказал ему то, что точило: – Когда тебя держат в клетке, как зверя, приходят полюбоваться на злость, вызванную бессилием, экспериментируют над тобой и записывают наблюдения в тетрадку, не видя в тебе человека, знаешь, что чувствуешь? Они всегда были там, за каменной границей, где текла жизнь с радостями и неудачами. Они ссорились, мирились, ели, спали, занимались сексом, когда хотели. Они жили, как и ты. А я подыхал в клетке, где мне было отказано во всем. Меня наказывали, связывали, кололи, я был зверьком, подопытной крысой…
– Тебе хотели добра, тебя лечили…
– Может быть. Но я слишком долго находился взаперти, постепенно свыкся со своим новым положением: я зверек, меня боятся, потому что я хищный зверек, опасный зверек. Но зверек умеет выживать. Это просто, брат, когда врастаешь в шкуру зверя. Тогда начинает работать инстинкт, он подсказывает, как выбраться из клетки. И я выбрался. У меня нет завтрашнего дня, я живу сегодня, а инстинкты сохраняют мне жизнь и на завтра. Я зверек, который не поддался дрессуре, а за время, проведенное там, забыл, что когда-то жил человеком, потому у меня нет правил, нет привязанностей, нет того, что отличает зверя от человека. Я зверь, я буду бежать от людей. Мне пора.
– Не уходи. Тебе надо лечиться, ты не понимаешь. Я помогу…
– Ты уже помог, поэтому я пришел еще сказать «спасибо».
Нож сразил наповал, брат свалился к ногам, корчился от боли и смог произнести лишь:
– За что?
– Прости, ты не оставил мне выбора. Ты же все равно заявишь в милицию, начнется облава, меня поймают…
Лазарь смотрел на умирающего брата…
Но что это? У ног лежала настольная лампа, абажур которой он проткнул ножом.