Кремер взглянул на документ и отодвинул его.
– Мы просто зря теряли время, господин Шпехт. Следовало начать с этого.
Петро спрятал документ в свой портфель.
– Как-то не подумал об этом. Ведь прежде всего я коммерсант.
– Ну, ну, – растянул свое длинное лицо в улыбке Кремер, но глаза оставались серьезными и сверлили Шпехта. – Приятно иметь дело с деловыми людьми. Вы хотите продать камень?
– Вы не ошиблись. – Петро снова выложил на стол коробочку.
Ювелир взвесил бриллиант.
– Восемь с половиной каратов.
Капнул на камень кислотой. Причмокнул бескровными губами и сухо сказал:
– Он стоит сорок тысяч марок. Могу предложить тридцать пять.
“Начинает приблизительно с половины цены”, – прикинул Петро и скучным голосом сказал:
– Вы же сами только что сказали, что любите иметь дело с деловыми людьми. За кого вы меня принимаете?
– Сколько же вы хотите? – спросил старик, привстав с места.
– Бриллиант стоит более восьмидесяти тысяч, коллега. Семьдесят пять мне заплатят с закрытыми глазами.
Ювелир опустился на стул.
– Да, вы знаете подлинную цену, – сказал с ува shy;жением. – Но сейчас война… Люди хотят покупать колбасу, а не бриллианты.
– Разница между ограниченным человеком и умным, – поднял брови Петро, – в том и состоит, что умный знает, когда покупать колбасу, а когда бриллианты. И лучше всех должны это знать мы, немцы, которые уже пережили одну послевоенную инфляцию. Сколько выиграли тогда те, кто вложил деньги в драгоценности? Вы знаете это лучше меня, господин Кремер.
– Не те времена, не те времена! – возразил юве shy;лир. – Доблестная немецкая армия одерживает победу за победой.
– Учитывая именно это, – прервал хозяина Петро, – а также то, что это наша первая сделка, я возьму с вас всего семьдесят тысяч и лишь треть – в твердой валюте. Имею в виду доллары и фунты.
Ювелир скрипуче засмеялся.
– Доллары и фунты!.. Ха-ха… Валюта… Где же вы возьмете сейчас валюту?
– Ладно, двадцать процентов валютой, – вздохнул Петро. – И это мое последнее слово!
Ганс Кремер забегал по кабинету. Передвигался он необыкновенно легко – заложив руки за спину, задрав голову и немного подпрыгивая. Казалось, юве shy;лир забыл про торговлю, про бриллиант и про посетителя. Молча попрыгав, сел на стул напротив гостя, уставился на него неподвижным взглядом бесцветных, почти белых глаз.
Петро выдержал этот тяжелый, неприятный взгляд. Кремер облизнул сухие губы и глубоко, с присвистом вздохнул:
– Хорошо… Пусть будет по-вашему… Так и быть, поскольку это наша первая операция…
– Первая или последняя, – ответил Петро, – какое это имеет значение? Я не позволю обирать себя никому – невзирая ни на возраст, ни на авторитет фирмы.