– Я деловой человек, господин Кремер, – возразил Петро, – для предстоящих сделок мне нужны деньги. Простите, но там, где я работаю, ваши векселя стоят не больше, чем мыльный пузырь. – Ювелир сделал вид, что обиделся, но Петро не обратил на это внимания. – Да, мыльный пузырь… И не забудьте, мы условились – двадцать процентов валютой.
– Этот человек заставит вылететь в трубу, – состроил гримасу ювелир. – Но все же вам придется немного подождать. Деньги на улице не валяются.
– Сколько?
– Около недели.
Увидев, как недовольно поморщился клиент, хозяин сочувственно произнес:
– Я вас понимаю: в чужом городе… скверная гостиница… одиночество… Вот что, – предложил он, подумав немного. – Не лучше ли вам поселиться у меня на это время? Во всем доме – лишь я, дочь и экономка. Надеюсь, вы понравитесь моей Лотте…
Петро даже заерзал на стуле – он и не мечтал, что ему так повезет. Но сразу согласиться было бы неосмотрительно.
Кремер по-своему понял колебания гостя: наверно, не хочет связывать руки, будет зондировать почву у других ювелиров. Но не такой он дурак, Кремер, чтобы упустить саквояж с драгоценностями! Ювелир нажал на кнопку звонка и, когда в дверях появился приказчик с маленькими хитрыми глазками, приказал:
– Вызовите такси. И предупредите фрау Лотту, что мы едем домой. За вашим багажом потом пошлем шофера, – бросил он Петру таким тоном, словно у них все давно уже было решено.
Петро поднялся и покорно склонил голову.
– Мне не хотелось бы обременять вас своей особой, но, – развел руками, – больше ничего не остается, как с благодарностью принять ваше любезное приглашение.
– Поехали, – потянулся Кремер за старомодным черным котелком. – Сегодня я имею право немного развлечься.
В тот вечер Харнак был в хорошем настроении. “Наконец пан Сливинский устроился на работу по специальности!” – хохотал он.
Модест Сливинский немного злился на гауптштурмфюрера, но не мог с ним не согласиться: этот чертов гестаповец был прав. Тем более что поручение, полученное от Менцеля, в глубине души нравилось ему, даже льстило его самолюбию. Он чувствовал себя как актер, который получил, наконец, роль, о которой давно мечтал, роль, для которой все готово и продумано – мизансцены, паузы, даже отдельные интонации, но никто этого не подозревает, – и он удивляет всех неким гениальным экспромтом.
“Трудно, но попробуем…” – ответил он тогда Менцелю, уверенный в том, что для него это поручение в самый раз. Но почему же не покуражиться малость перед этим откормленным немцем! Во всяком случае, это поднимает тебя даже в собственных глазах, придает солидность и вес. Вот только этот Харнак! Пан Модест все время видит смешинку в его глазах, как будто проклятый гауптштурмфюрер заглянул ему в душу и прочитал самые сокровенные мысли. Однако это уж слишком: “Устроился на работу…” Свинья этот Харнак, не может без своих вульгарных шуто shy;чек. Больше того, неблагодарная свинья – ведь всегда расплачивается он, Модест Сливинский, а напоить Харнака не так уж и просто.