.
Движением руки Скачков остановил Петра и, вздохнув, сказал:
– Все это очень интересно… А теперь попрошу вас ответить на несколько вопросов. Вы помните Василя Кошевого?
– Это был комсорг нашего факультета.
– Что вы еще можете сказать о нем?
– Прекрасный боксер… отличник… хороший хлопец… Мой товарищ.
Скачков вынул бумажку, исписанную разными почерками.
– Где рука Кошевого?
Петро не мог не узнать мелкие закорючки Василя.
– Прекрасно! – Достал из кармана несколько фотографий. – Кто это?
На Петра смотрели девушки с комичными косичками, юноши в легких летних рубашках “апаш”. Боже мой, как не узнать в худеньком скуластом юноше с большими серыми глазами Вовку Варкова! А это – Таня Минко; она обычно сидела в аудитории впереди Петра, все время вертела коротко подстриженной головой. Валька Изотов – отличник, гордость их курса.
Перебирая фотографии, Кирилюк называл фамилии, давал короткие характеристики юношам и де shy;вушкам.
– Довольно, – сказал майор. Петро с облегчением вздохнул.
– Ну и проверку вы мне устроили!..
– Ничего не поделаешь, служба. – Скачков подошел к двери и широко открыл ее. Кирилюк увидел в передней хозяина с пистолетом в руках. – Порядок, Семен! – бросил ему майор и, указав глазами на пистолет, добавил: – Можешь спрятать пушку. – Оглянулся на Кирилюка, хитро подмигнул ему и повторил: – Слу-уж-ба!..
– Вам, я вижу, пальца в рот не клади! – усмехнулся Петро.
– Такая уж наша специальность, – подсел к нему на диван Скачков. – Наша с вами, – уточнил.
– Я – что?.. Обстоятельства…
– Не прибедняйтесь!
– Удачное стечение обстоятельств, – продолжал скромничать Кирилюк. – Жизнь заставила…
– Жизнь – жизнью, а голова – головой!
– Боюсь провала, – признался Петро. – Все время в напряжении… Во мне борются два человека… Один презирает другого. Иной раз ловишь на себе такой взгляд, что готов сквозь землю провалиться.
Скачков слушал исповедь Петра, опершись на подушку дивана. Кирилюку казалось, что в глазах майора опять запрыгали насмешливые искорки. Но он не успел обидеться. Скачков дружески сжал плечи Петра и сказал:
– От этого, брат, никогда не избавишься. Да так, собственно, и должно быть: постоянно в напряжении, даже на мгновенье не вправе забыть, кто ты и для чего существуешь. И запомни: малейшее расслабление смерти подобно для нашего брата. Им этом знаешь какие зубры горели… Один неточным шаг, и все окажется зря – все, что ты создавал годами – вживался, приспосабливался, кривил душой… Даже во сне ты обязан бодрствовать – не имеешь права на розовые сны…
– Не имею, – согласился Петро. – Но дело не в снах. Никак не могу привыкнуть к своему положению… Иной раз такой стыд охватывает…