Он тут же опомнился и сердито взглянул на Надежду. Та в ответ посмотрела невинными глазами.
– Я ведь потому спрашиваю, что совершенно неясно, наступила ли смерть от удара по голове или от падения. И что там с топором Игната Сапрыкина?
Капитан Белкин вспомнил, что пронырливая тетка из Петербурга видела топор своими собственными глазами, нашла его в траве возле обсерватории. Так что отговориться тайной следствия в данном случае не удастся.
– Игнат говорит, что топор у него украли за два дня до убийства, – неохотно сказал Белкин.
– И вы ему верите? – вскинулась Алиса.
– У него алиби, – напомнил Иван Петрович, – топор могли подбросить на место убийства...
– Кто – я? – рявкнул Петр Афанасьевич. – Может, вы все-таки объясните, за каким чертом мне все это надо? И какая мне от этого выгода, если сейчас, после смерти Сергея, эта... – он кивнул в сторону Алисы, – выпрет меня отсюда к чертовой матери!
Он махнул рукой, пошатнулся и оперся на трость.
– Палочку свою позвольте осмотреть, – кротко попросил Белкин, – тоже, кстати, может быть орудием убийства. У меня в практике были случаи, когда жена мужа обычной скалкой убила, а сосед соседа леской от спиннинга придушил. А уж чугунная сковородка – это вообще серьезное оружие ближнего боя.
– То сковородка, а то – трость...
– Не скажите... – протянул Иван Петрович, взвешивая на руке палку, – вот у Александра Сергеевича Пушкина тоже была тросточка, а в нее железный прут вставлен.
– Неужели для самообороны? – не утерпела Надежда.
– Да нет, – капитан был сама кротость, – он тросточку в руках крутил, силу развивал...
– Ну-ну, – усмехнулся Петр Афанасьевич. – Конечно, Пушкин – это наше все...
Белкин вздохнул и повернулся к Павлу:
– А что делали вы в момент убийства?
– Я-то? – Павел смутился, покраснел и завертел головой, как бы ища в окружающих поддержки. – Это вы меня спрашиваете?
– Вас, вас, кого же еще!
– Я в саду работал... – неуверенно проговорил Павел, как будто и сам сомневался в собственных словах.
– А где конкретно? И что именно вы делали? – строго осведомился капитан Белкин, сверля несчастного садовника специальным милицейским взглядом, просвечивающим человека не хуже рентгена.
– Вот там, слева от подъездной аллеи! – Павел приподнялся и показал в окно. – Вот за теми кустами... сперва, значит, я луковицы тюльпанов выкапывал, чтобы выложить на просушку, а потом стал розы раствором от тли поливать...
– Значит, за теми кустами? – Иван Петрович подошел к окну и проследил за взглядом садовника. – Но тогда вы должны были видеть дорожку, которая ведет к дверям обсерватории!