— Ничего. То есть то, что обычно. Вы на вахте, пока мы не найдем старшего стюарда, а сейчас появятся пассажиры. Пришлите через десять минут трех стюардов ко входу в коридор палубы «А». Один обыщет каюты офицеров на носу, второй — на корме, третий — камбузы и кладовки. Дождитесь только моего сигнала. Мисс Бересфорд, если вы разрешите, я воспользуюсь вашим телефоном.
Не ожидая разрешения, я снял трубку, вызвал каюту боцмана и обнаружил, что мне повезло. Он был в каюте.
— Макдональд? Старший помощник говорит. Не хотелось тебя беспокоить, Арчи, но у нас неприятности. Бенсон пропал.
— Старший стюард? — в его низком, размеренном голосе, который за двадцать лет в море ничуть не потерял своего горского акцента, было что-то неуловимо обнадеживающее. Скорее всего эффект заключался в полном отсутствии в его интонации возбуждения или удивления. Макдональд никогда и ни по какому поводу не бывал возбужден или удивлен. Для меня он был больше, чем просто верной опорой, это был самый важный человек на палубе корабля. И самый незаменимый. — Вы уже обыскали каюты пассажиров и стюардов?
— Да. Без толку. Возьми людей, не важно — с вахты или свободных, и прочеши все палубы. В такое время там отирается множество матросов. Проверь, не видел ли кто из них Бенсона или вообще что-нибудь необычное. Может, он заболел, может, упал и стукнулся. По моим данным, он на борту.
— А если мы ничего не найдем? Снова проклятый обыск, так я понимаю, сэр?
— Боюсь, что да. Сможешь управиться за десять минут?
— Вне всякого сомнения, сэр.
Я повесил трубку, позвонил вахтенному механику, распорядился прислать людей на пассажирскую палубу, опять связался с Томми Вильсоном, затем попросил соединить меня с капитаном. Пока ожидал, мисс Бересфорд снова одарила меня улыбкой, сладчайшей, но в которой, по моему мнению, было слишком много ехидства.
— Господи, — восхищенно сказала она. — Какие мы деловые! Звонок туда, звонок сюда, четкие распоряжения. Генерал Картер готовит свою кампанию. Старший помощник открывается мне новой стороной.
— Такая большая и ненужная суматоха, — согласился я. — И все из-за какого-то стюарда. Только дело в том, что у него жена и трое детишек, которые по-прежнему уверены, будто он здоров и невредим.
Она покрылась краской до корней своих каштановых волос, и на мгновение мне показалось, что она собирается встать на цыпочки и залепить мне пощечину. Но она просто резко повернулась на каблуках, пересекла комнату по пушистому ковру и встала у иллюминатора, всматриваясь в темноту. Я никогда прежде не представлял, что спина может выражать такую гамму переживаний.