– Конечно, не нужно вам этого знать, – поторопилась успокоить ее Ханна. Какой бы ни была эта женщина – приятной, неприятной, обаятельной или угрюмой – она человек. Она имеет право на сострадание.
– Не волнуйтесь, – продолжала Ханна. – В хирургии у вас будет прекрасная компания. Я слышала, там после операции лежит одна актриса с телевидения. К сожалению, фамилии не помню.
– Да? – оживилась Дженис. – Интересно, кто же?
Спустя час, а может и больше (трудно уследить за временем в такой запарке), старшая сестра Гретхен Олдер сообщила Ханне:
– Больной Джон Юбэнкс будет в операционной через пять минут. Доктор Хартфилд уже готовится, ему начинать. А вы, если хотите, можете задержаться еще немного. Вы не голодны? Мы заказали пиццу. Хотите кусочек?
– Нет, спасибо, не хочется, – рассеянно отказалась Ханна, отправляясь готовиться к операции.
А ведь я должна быть голодна, подумала она, и, наверное, я устала. Но все это не имело сейчас значения. Неважно, что на часах уже одиннадцать. Пациенты ждут. Джон Юбэнкс, сказала Гретхен Олдер. Значит, его фамилию выяснили… А того, другого? Кто-то еще не знает, что муж, сын, брат попал в такую переделку. Кто-то еще не знает, какой тяжкий период начинается в его жизни. Срочные операции, шок, перевязки – это только начало. Главные страдания больного впереди…
Ханна Ломбард сбросила за этот день уже шестой комплект стерильной одежды, умылась и вышла из отделения в вестибюль седьмого этажа, с наслаждением вдыхая свежий, прохладный воздух. Светлый зал ожидания не был пуст: в креслах сидели несколько человек. Все они разом обратили на Ханну тревожные, выжидающие взгляды. Она заставила себя проигнорировать их. Общение с родственниками взяли на себя Брюс Рэйт и Нэнси Эванс. А у доктора Ханны Ломбард и доктора Идена Хартфилда сегодня другая задача – оперировать. Они больше ни о чем не имеют права думать. Пока.
– Как Юбэнкс перенес иссечение? – спросил Хартфилд.
Со дня аварии прошло уже больше недели. В понедельники Ханна по графику не оперировала, но при таких обстоятельствах, когда она не отходила от своих пациентов ни днем, ни ночью, и речи не было о том, чтобы перепоручать тончайшую операцию кому-либо еще. Точно так же вел себя всю неделю и Иден. Он выглядел осунувшимся и усталым. Наверное, я на вид еще хуже, подумала Ханна. Они встретились случайно в маленькой комнате отдыха возле ординаторской. Войдя, Ханна рухнула в кресло. Ноги не слушались ее.
– Надеюсь, нормально, – одними губами молвила она.
– А я сегодня занимался с Шоном, – негромко сказал Хартфилд. – Тоже закончилось благополучно. Да, за эти десять дней мы неплохо попрактиковались в лечении тяжелых ожогов. Тут тебе и консервативные методы, и хирургические, и физиотерапевтические. Брюс должен быть доволен.