Посмотрев в спину Лаврентия, уводящего свалившихся им внезапно, как снег на голову, пришельцев из будущего, Сталин взял из раскрытой коробки папиросу и начал набивать трубку, не глядя на молчаливо ждущего Шапошникова.
У них имелось на сегодня еще много дел. Гудериан подходил к Туле, и остановить его было практически нечем…
Пермь, октябрь 2006 — сентябрь 2009 г.
Дмитрий Политов
ДАЕШЬ ВАРШАВУ, ДАЕШЬ БЕРЛИН!
«Тридцатьчетверка» остановилась на опушке, выпустив последний сизый клуб выхлопа сгоревшей соляры. Крышка башенного люка медленно уехала в сторону с железным стуком, и из открывшегося отверстия чертиком вылетел человек в комбинезоне и шлеме. Стуча каблуками сапог по броне, ссыпался вниз и сразу же рванул к стоявшему поодаль штабному автобусу, не обращая внимания на вопросительные оклики командиров и бойцов, слонявшихся бесцельно поблизости.
Часовой, совсем молодой парнишка, дернулся было взять винтовку «на руку» и преградить дорогу, но натолкнулся на бешеный взгляд танкиста и, тихо ойкнув, отскочил в сторону, стремительно бледнея.
Незнакомец пулей влетел в автобус, но почти сразу же выскочил обратно.
— Где. Майор. Чернышев, — тихо, разделяя каждое слово, спросил он, глядя в землю, и, судя по внешнему виду, едва сдерживаясь, чтобы не сорваться окончательно.
— Так он это… бриться пошел, — поспешно откликнулся часовой. — К роднику.
Танкист, не говоря больше ни слова, двинул в указанном направлении, не разбирая дороги, прямо через кусты, словно матерый кабан.
Шагов через тридцать он оказался в небольшой лощинке, по дну которой бежал, весело журча, тоненький ручеек темно-изумрудной воды, искрящейся и переливающейся в солнечных лучах, нашедших дорогу через кроны деревьев.
Человек в темно-синих командирских галифе и белой майке стоял возле истока, негромко мурлыча себе под нос какой-то веселый мотивчик. Лицо его наполовину скрывала белоснежная пена. В руке он держал опасную бритву. Серая коверкотовая гимнастерка, ремень, портупея и кобура лежали неподалеку, на покатом валуне, обильно поросшем мхом.
— Вот ты где! — яростно выкрикнул танкист, царапая ногтями клапан кобуры пистолета. — Весело тебе, сволочь!
— Еще раз здравствуйте, Михаил Георгиевич, — бреющийся как ни в чем не бывало провел бритвой по щеке, снимая щетину, и глянул в небольшое круглое зеркальце, закрепленное на тоненьком деревце на уровне его глаз. — Вы чем-то расстроены?
— Ах ты… — задохнулся танкист, багровея лицом. — Ты еще издеваться?!.. Застрелю! Как собаку пристрелю!!
— Спокойно! — резким неприятным голосом осадил его бреющийся. — Хватит истерить, точно кисейная барышня! Вы же генерал, черт побери, возьмите себя в руки. Что случилось?