– Выставил опознавательный знак в виде цветка, как вы говорили на прошлом заседании.
– А занавески, зачем вы задернули занавески?
– Как зачем? Чтобы не было видно, чем мы занимаемся!
Борщевский сел на стул и сложил руки на груди.
– А вы, простите, по профессии – сапожник?
– Так точно, – отвечал Парфенюк, хоть ему и очень не нравился издевательский тон Борщевского.
– Так, стало быть, об эту пору, то есть днем, вы должны работать, то есть сапоги тачать?
– Оно конечно, – не мог не согласиться Парфенюк.
– А как, простите, вы можете работать, если все окна наглухо завешаны?
– Ну, мил человек, – лениво протянул Салов, – что ты к нему пристал? Ну, может, он сегодня не работает, может, он в запое… – А что тогда делаем здесь мы – вся компания? – рассердился Борщевский. – Стало быть, вот как это выглядит со стороны: в домик сапожника поодиночке собираются люди и что-то делают там при задернутых среди бела дня занавесках.
Да тут не то что филер из контрразведки, тут самая глупая соседская баба сообразит, что дело нечисто!
В это время в комнате появился руководитель севастопольского подполья товарищ Макар. Росту он был невысокого, но плечи достаточно широкие, и это, вкупе с неторопливыми движениями и негромким разговором, производило впечатление какой-то скрытой силы. Чувствовалось, что человек этот твердо знает, чего хочет, но вот чего он на самом деле хотел, знал только он один, и никого в свои тайные мысли товарищ Макар посвящать не собирался. Он спокойно разглядывал горячившегося и разговаривающего на повышенных тонах Борщевского, и в маленьких близко посаженных глазках его стояло непонятное выражение.
– Товарищи! – воскликнул Борщевский. – По-моему, вы недооцениваете всю важность подпольной работы. Осторожнее надо быть и аккуратнее, соблюдать конспирацию. Не нужно недооценивать контрразведку, там работают отнюдь не дураки!
– Ты к чему это клонишь? – вдруг зарокотал матрос. – В контрразведке, говоришь, не дураки, а мы, значит, – дураки?
– А вы, собственно, кто, товарищ? – оглянулся Борщевский. – По-моему, мы раньше не встречались… – Не встречались, – протянул матрос, разглядывая его в упор. – А жаль. И я, значит, буду Федор Кипяченко.
– Товарищ Кипяченко у нас руководит всей подрывной работой, – вставила Тоня, и от ее свежего звонкого голоса разошлись облака тревоги и неприязни, что начинали сгущаться в комнате.
Борщевский протянул матросу руку, и тот пожал ее, чуть помедлив.
– Правильно говорит товарищ Борщевский, – донеслось с порога неторопливое, – аккуратнее нужно к работе относиться. Враг, товарищи, не дремлет. А сейчас, раз все в сборе, то закрой, товарищ Парфенюк, двери и занавески отдерни. Пусть все знают, что нам скрывать нечего.