– Скажи, что ты ко мне чувствуешь?
Щеки княжны загорелись слабым румянцем, губы покраснели от его поцелуя, а в глазах сиял свет.
– Я ненавидела… тебя, – сказала она наконец, – но теперь я… знаю, что с самого… начала, наверное, так выражалась моя любовь.
– С самого начала? – удивился герцог.
– Когда я впервые… увидела тебя в каюте, я… испугалась тебя.
Она подумала, что герцог не понял ее, и поспешила объяснить:
– Не только потому, что я боялась, что ты не согласишься выполнить наше требование, но еще потому, что ты был таким… великолепным, таким внушительным, таким властным!
Я всегда думала, что мужчина должен быть… именно таким.
Однако у тебя было все, а мы по сравнению с тобой выглядели нищими, вот я и уверяла себя, что , ненавижу тебя.
Герцог крепче обнял ее и сказал:
– Продолжай. Что случилось потом?
– Все наши были абсолютно уверены, что ты не захочешь нам помочь, и я так боялась, что ты откажешься, поэтому ненавидела тебя за это. Когда же ты взял нас на яхту, мне была в тягость эта пропасть между твоим богатством и нашей бедностью.
– Я могу понять это, – сказал герцог, – Я видел, какая ненависть сквозила в твоих глазах.
– Я ненавидела тебя за то, что ты вызывал во мне эти чувства, – сказала Милица, – поэтому не хотела ни видеться, ни разговаривать с тобой, вообще подпускать тебя близко.
– Что же ты еще чувствовала? – спросил он.
– Меня охватывали странные чувства, сердцем… будто я тянулась к тебе, от тебя что-то исходило, к чему меня влекло.
– Я ощущал эти флюиды! – воскликнул герцог. – Я чувствовал их с того момента, как ты пришла на яхту, а еще когда мы ехали вместе в задрипанном экипаже к пустому дому.
– А когда мы… были на… яхте, – продолжала Милица, – я будто наполовину была к вам благосклонна, но все-таки я продолжала… бороться с собой, потому что я… ревновала.
Последнее слово она произнесла шепотом и уткнулась лицом ему в грудь.
Он поцеловал ее волосы и сказал:
– Я не представлял, что у тебя были такие чувства. Мне было ясно одно: как только я встретил тебя, у меня пропал интерес к другим женщинам.
Она дрожала, прижавшись к нему, а потом подняла лицо и, словно желая удостовериться в его словах, спросила:
– Ты… правда так чувствовал?
– Чистая правда, – сказал он, – но я, как и ты, боролся с этими странными и непонятными мне чувствами. Однако все оказалось тщетно: для меня теперь существовала в мире только одна женщина – ты!
Милица чуть было не вскрикнула от восторга, но поцелуй герцога вновь запечатлелся на ее губах. Его страстные, требовательные поцелуи будто жаждали ответной пылкости от ее губ.