Норт рассмеялся каким-то задыхающимся, неверным смехом. Ей стало совсем не по себе.
— Мне самому страшно.
Это на Норта не похоже. Он никогда не признавался в своих слабостях. Потом до нее дошло.
— Боже мой, эту стрельбу устроили, чтобы убить тебя, да? — Теперь и она едва сдерживала дрожь. — Стреляли не в меня.
— Да. Не в тебя. Ты права. — Он наконец посмотрел Октавии прямо в глаза. Ему было стыдно за себя. — Твой поклонник всего лишь безобидный юнец, отец которого когда-то знал твою мать. Он больше тебя не побеспокоит.
Октавии бы почувствовать облегчение оттого, что все закончилось, но она его так и не почувствовала.
— Ты в опасности. — Все одолевавшие ее треволнения показались откровенной чепухой, по сравнению с мыслью о том, что с ним может что-нибудь случиться.
— Да.
Можно было бы не спрашивать, но она все равно задала свой вопрос:
— Харкер?
— Да.
Она не стала обижаться на немногословность Норта. Он о чем-то сосредоточенно думал. Он беспокоился о ее безопасности больше, чем о себе.
— Насколько он опасен?
Сначала Октавия подумала, что он промолчит в ответ.
— Харкер убил женщину, которую я попытался защитить, а заодно и моего человека.
О нет! Ей захотелось обнять его, прижать к себе, успокоить, но она понимала, что это оттолкнет его.
— Ты боишься, что он будет преследовать меня, чтобы добраться до тебя?
Глаза Норта превратились в ледышки.
— Я убью его, если он просто заговорит с тобой.
— Он тоже хочет тебя убить. — Хорошо, если ее голос прозвучал также беззаботно, как его… Увы! Каждое слово давалось с трудом.
Норт деловито кивнул:
— Попытается, если я не брошу расследование против него.
— Я никуда от тебя не уеду.
— У тебя нет выбора. — На его лице снова появилось жесткое, неумолимое выражение. Он повернулся к ней спиной.
Что было в ее натуре такого, что позволяло всем командовать ею? Может, она не настолько сильная, как всегда считала?
— Я хочу остаться с тобой. Он глянул через плечо:
— Ты мне не нужна.
Лучше бы уж он ударил. Это было бы не так больно.
— Почему? — Это она так проскулила?
Вздохнув, Норт развернулся к Октавии и потер ладонью щетину на подбородке.
— На моих руках уже достаточно крови. Я не хочу добавлять твою. У себя дома тебе будет безопаснее.
— Не отправляй меня, Норри. Мне будет еще неспокойнее. — Какая прелесть, теперь она опустилась до того, что стала умолять. А что будет дальше? Где ее гордость, где ее решимость? Она что, всерьез надеется защитить Норта?
— Ты уезжаешь, Ви. Собирай свои вещи.
— Но…
— Должен же я что-нибудь сделать для тебя! — Он не стал скрывать свою боль и решимость. — Ты уезжаешь, и покончим с этим.