Она хотела украсить и стену дома, однако нанане позволила. Сморщилась, заткнула уши руками, стала повторять: "Не скрежещи, во имя Аллаха не скрежещи! Какой звук противный!" Не хотите - не надо. Живите в доме со скучными серыми стенами.
Мелок сломался в Зариных пальцах. Она рассердилась, швырнула его о скалу, и он бесшумно разлетелся на осколки. На черном осталась точка, похожая на фасолину. Заинтересовавшись, Зара пальцем превратила фасолину в жука. Подобрала белый кусочек, пририсовала внизу цветок, под цветком землю, под землей лежащую девочку. Скрежещет, скрежещет - как это "скрежещет"? Она уже не помнила.
Рисунок переполз со скалы на каменную плиту - сверху оказалось маловато места, чтобы нарисовать весь подземный мир: там ведь тоже есть реки, перевернутые вверх тормашками горы, всякие злые и добрые звери. Теперь Зара стояла на четвереньках. Из-под чухтысвешивались тонко заплетенные косички, а серебряная бахрома шапочки щекотала щеки. Это бы ладно, но очень уж давил пша, кожаный корсет на талии - джангызским девочкам его надевают, когда сравняется двенадцать лет. Зара к нему еще не притерпелась.
Джангыз, "Кольцо" - так племя аталыканазывало свой аул, потому что он находился в круглой впадине, со всех сторон окруженной отвесными скалами (они-то и были Кольцом). Чужие нарекли селение Канлырой, "Дом кровников", но прозвание это обидное, свои его никогда не употребляли. Это когда Зара была совсем маленькая, атаи дидеговорили "Канлырой", "канлыройцы", а когда она сама стала тут жить, то сделалась не канлыройка, а джангызка. На время - пока не вырастет большая и не вернется к родителям. Но это еще надо подумать, возвращаться ли?
При мысли о возвращении и шестипалом АльЛатыфе она нахмурилась, бросила мелок, стала смотреть вниз, на дорогу, по которой однажды приедут ее отсюда забирать.
Но сразу забыла об этом. На дороге было интересно. По ней в сторону Ворот ехали всадники. Глаза у Зары были, как у орлицы. Конные были еще очень далеко, только выезжали из дальнего ущелья, а она уже видела, что их трое и одна лошадь в поводу. Дозорные пока ничего не заметили - сверху было видно, как они сидят на вышке и кидают на доске свои костяшки (скучная, тупая игра).
Вытерев нос рукавом бешмета, Зара стала быстро и ловко спускаться по внешнему обрыву. Никто другой не смог бы, а она знала каждый выступ, каждую выемку. Иногда из-под ее ноги в узком сафьяновом сапожке сыпались камни. Но часовые не поднимали голов, хотя наверняка слышали звук. В скалах всегда что-то сыплется. И потом, где им заметить Зару? Прильнет к камням - и нет ее.