- Имена эти - твои имена, Усыновленный надеждой и Покорный любви.
- Нет ни любви, ни надежды в моем сердце! - воскликнул Акамие, вскакивая на ноги, но пошатнулся. Старик неожиданно легко подскочил к нему и помог сесть на подушки. Назидательно выставив тощий желтый палец, он проворчал:
- На того, в ком нет надежды и любви, не действуют их имена. Того же, кто полон любви и надежды, эти слова поднимут, хотя бы он умирал. Тот звонкоголосый юнец пел о слезах - правда ли, что ты плачешь?
Акамие пожал плечами.
- Так, иногда. Что слезы? Мне не становится легче от слез.
- Слез не бывает там, где нет надежды.
Акамие посмотрел на старика, склонив голову набок.
- Ты пришел утешать меня, мудрый учитель?
- Я не учитель, о Любимая игрушка Судьбы, и еще меньше я - утешитель. Учителем тебе будет любой свиток, неважно, исполненный мудрости или вздорных вымыслов и наивных бредней непосвященного. Тебе открыты врата тайны, и у всех ты найдешь, чему научиться. Утешишься ты сам и сумеешь утешить многих, ибо вид твой приятен глазам и сердцу. У меня к тебе дело поважнее, о Делатель необходимого!
- Что же я могу сделать для тебя? - изумился Акамие. - Я раб среди рабов и более пленник, чем связанный веревками и скованный цепью!
- Предсказываю, - важно молвил старик, подняв руку. - По возвращении в Аз-Захру неизлечимая болезнь поразит царя. И он ослепнет и потеряет силу, откажется от пищи и питья и исчахнет без видимой причины. И смерть станет близка к нему, и приготовится он сделаться третьим между прахом и камнями...
Старик замолчал, озорно глянул на Акамие. Тот слушал, впившись в старика глазами, и уголок рта у него подергивался, но трудно было понять его взгляд.
- Готов ли ты тогда спасти царя? Ибо только ты мог бы исцелить его.
- Нет! - закричал Акамие, стиснув кулаки. - Пусть наконец исполнится моя судьба, пусть он скорее умрет, пусть меня зарежут в день его смерти и положат в его гробнице. Пусть. Благодарю тебя, вестник радости, ибо никто не сообщал мне ничего более радостного!
- Тиш-ше! - зашипел на него старик. - Разбудишь этого несчастного.
Какое-то время он вглядывался в лицо Акамие.
Потом растерянно пошевелил губами.
- Так вот оно что... Но как же, о Колесничий неожиданностей, ведь только ты и можешь... Я и пришел, чтобы передать тебе вот это, - старик извлек из складок ветхой ткани, служившей ему одеянием, круглую коробочку из белого нефрита. На крышке мягко блеснул причудливый знак, незнакомый и непонятный.
- Что это? - хмуро спросил Акамие.
- Лекарство для царя.
- Лучше бы дал мне яду для него!