– Из-за меня вас постоянно преследуют неприятности, начиная с отставки и заканчивая сегодняшним недоразумением с почтой.
– Анна, поменьше трагизма. Отставку я принял как величайший дар, индийская жара и тоска по милым добрым британским холмам давно уже меня тяготили. И вы тут совершенно ни при чем.
– Но вам приходится заботиться обо мне, а вы в прислуге не нуждаетесь…
Лорд Райт искренне засмеялся. Прогулка и в самом деле доставляла ему удовольствие. Этот покрытый экзотическим загаром человек был здесь дома и чувствовал себя великолепно.
– Да, я привык сам ухаживать за собой и, боюсь, уже не исправлюсь.
– И тем не менее вы взяли меня в свой дом и не оставили одну, возвращаясь на родину.
Лорд Райт перестал смеяться и внимательно посмотрел на спутницу.
– Запомните, Анна. Я думаю не только о вас лично, но и о людях, которые мне очень дороги. Бедняга Томас, которому вы помогли вырастить мальчишек после смерти жены, был уверен, что все замечательные черты характера развились в них благодаря вам. Мальчики не болели, хорошо учились, росли покладистыми, добрыми и смышлеными. Поэтому я, не раздумывая, пообещал ему взять вас к себе, хотя самому мне и в голову бы не пришло обзавестись служанкой. Я бы никогда не стал терпеть рядом постороннего человека. Но вы так много сделали для моего друга… Я не мог допустить, чтобы вы оказались на улице.
Анна снова вздохнула, несчастно и благодарно. Несмотря на долгое путешествие, ботинки лорда Райта блестели, а на пальто не было ни соринки. И этот безупречный вид достигался совершенно без ее помощи. Лорд Райт не подпускал прислугу к личным вещам и не разрешал ухаживать за собой. Ни жены, ни детей он не имел, и проявлять неустанную заботу было просто не о ком. Анна не сомневалась, что при малейшем удобном случае лорд Райт избавится от нее как от ненужной обузы, но он, покидая Калькутту, пригласил служанку с собой, в загадочную и далекую Британию, о которой она столько рассказывала своим воспитанникам, но где даже и не помышляла оказаться сама.
Вначале все было привычно: и тычки в спину на причале, и попытка оттеснить от трапа, и отказ впустить ее в дорогую каюту, и полное пренебрежение стюардов во время завтраков и обедов. Но по мере приближения к Британии ситуация постепенно менялась. И вечером, засыпая на белоснежных простынях под умеренное покачивание волн, Анна начинала забывать и свое голодное сиротское детство, и бесконечный калейдоскоп хозяев в юности, и попытку ее несчастной матери-индианки показать дочь белому отцу, и учебу в английской миссии, на которую пробиралась тайком: вроде бы и разрешено, но очень неприятно сносить высокомерные взгляды. И тех двух мальчишек Вудов, для которых она несколько лет была единственным другом и учителем. И жизнь, проведенную в неустанных трудах. Именно