Ветер вновь унес Льюиса из поля зрения. В луче фонаря замелькали снежинки. Последним, что Хью увидел снаружи, было яростное биение молитвенных флагов. Истерика на веревке. Он поспешил зашнуровать стенку палатки.
Кьюба опять изменилась. Она сидела у каменной стены, вцепившись в страховочную петлю. Жрица или обезумевшая фурия, державшая в ладони огонь святого Эльма, теперь была охвачена ужасом. Несколько мгновений она побыла королевой мертвых, после чего превратилась в насмерть перепуганную, измученную жертву несчастного случая, чудом оставшуюся в живых.
— Я больше не могу, — проговорила она.
— Мы справимся, — заверил ее Хью.
— Она знает, что мы здесь. Слушай.
— Это всего лишь гром.
Стоит поддаться такому настроению, и будешь воспринимать каждый шторм как действие, направленное против тебя лично. Но эта буря казалась Хью настроенной особенно решительно. Ветер обшаривал Глаз с таким старанием, что было слышно, как погромыхивают сдвигаемые с места камни, словно куски гальки, перекатываемые течением по дну реки. Свободный конец веревки, как пастушеский кнут, хлестал по скале и по их палатке, а когда не попадал никуда, щелкал в воздухе. Внешний край платформы подскакивал. Если бы не крюки, которые он заколотил, чтобы держать углы, их уже разбило бы.
— Не бросай меня. Она голодна. Как зверь. — Это вернулся призрак Анди. Хью не знал, каким образом его можно изгнать.
— Ты не одна, Кьюба. Я с тобой. Скоро все пройдет.
— Не пускай ее. Умоляю.
Она находилась на грани полной потери самообладания. «Вкатить галоперидол? — подумал Хью. — Или морфий? Неважно что, лишь бы утихомирить ее. Еще одну истерику нельзя было допустить ни в коем случае, а не то их хрупкое убежище разорвется в клочки. Но содержимое аптечки валяется разбросанное на полу, а шприцов вообще не видно».
Собирая (наполовину на ощупь) разбросанные вещи и складывая их в рюкзак, Хью обнаружил несколько оберток от пищевых концентратов и пустые водные бутылки. Проснувшись, Кьюба почувствовала сильный голод. Это она в данном случае оказалась зверем. Теперь от их запасов пищи остался лишь галлон воды и два белковых брикета. Действительно, скудный рацион, но при экономном расходовании его можно было бы растянуть на три, а то и на четыре дня.
Не хватало и еще некоторых вещей, хотя Хью был слишком ошеломлен для того, чтобы вспомнить все. Самое главное — исчезла его «библия». Он кинулся ее искать. Исчезло несколько десятилетий жизни, все его путешествия. На несколько мгновений эта потеря затмила даже утрату Льюиса; Хью отлично понимал, что это чистейший эгоизм. Но эта записная книжка являлась его сердцем не только в переносном, но и почти в буквальном смысле.