И я заплакал, о повелитель правоверных, и невольник спросил: „О чем ты плачешь? Клянусь Аллахом, та, из-за которой ты плачешь, больше и сильнее влюблена в тебя, чем ты влюблен в нее, и среди всех невольниц во дворце стало известно ее дело с тобой. Что же ты хочешь?“ — спросил он меня потом. И я сказал: „Я хочу, чтобы ты помог мне в моей беде“, — и невольник условился со мной на завтра. И я отправился домой, а на следующее утро я пошел к невольнику и вошел в его комнату, и невольник пришел и сказал: „Знай, что, когда она вчера кончила службу у халифа и пришла в свою комнату, я рассказал ей всю твою историю, и она решила с тобой сблизиться. Посиди у меня до конца дня“.
И я остался сидеть у невольника, и когда наступила ночь, он вдруг пришел и принес рубашку, сотканную из золота, и платье из платьев халифа и надел их на меня, и окурил меня благовониями, и я стал похож на халифа. А затем он привел меня в помещение, где были комнаты в два ряда, по обе стороны, и сказал: „Это собственные комнаты невольниц, и когда ты будешь проходить мимо них, клади у каждой двери один боб — у халифа обычай делать так каждый вечер…“»
И Шахразаду застигло утро, и она прекратила дозволенные речи.
Девятьсот шестьдесят вторая ночь
Когда же настала девятьсот шестьдесят вторая ночь, она сказала: «Дошло до меня, о счастливый царь, что невольник говорил Абу-ль-Хасану: „И когда ты будешь проходить мимо них, клади у каждой двери один боб — у халифа обычай делать это, — пока не дойдешь до второго прохода, что будет от тебя с правой руки. Ты увидишь там комнату, дверь которой с мраморным порогом, и когда ты дойдешь до нее, пощупай порог рукой, а если хочешь — считай двери, их будет столько-то, и войди в дверь, у которой такие-то и такие-то приметы, — твоя подруга увидит тебя и возьмет к себе. А что касается твоего выхода, то Аллах облегчит его для меня, хотя бы мне пришлось вынести тебя в сундуке“. И затем он оставил меня и вернулся, а я пошел, считая двери, и клал у каждой двери боб, и когда я дошел до средних комнат, я услышал великий шум и увидел блеск свечей, и этот свет двигался в мою сторону, пока не приблизился ко мне. И я посмотрел, что это, и вдруг вижу — халиф, и вокруг него невольницы, а у невольниц свечи. И я услышал, как одна из них говорила своей подруге: „О сестрица, разве у нас два халифа? Ведь халиф уже проходил мимо моей комнаты, и я почувствовала запах его духов и благовоний, и он положил боб у моей комнаты, по обычаю, а сейчас я вижу свет свечей халифа, и вон он сам идет“. „Поистине, это удивительное дело, — сказала другая невольница, — так как перерядиться в одежду халифа не осмелится никто“.