— А вас о моем приезде тоже мама предупредила? — спросил я.
— Нет, меня никто не предупреждал. Да, кстати, как твоя мать поживает?
— Мама умерла, — ответил я.
— Умерла? Такая молодая? Отчего?
— Не знаю. Скорей всего с тоски. Она все о чем-то вздыхала.
— Это плохо. Каждый вздох отрывает кусок жизни. Так-так. Стало быть, умерла она?
— Да. Я думал, вы знаете.
— Откуда мне знать? Уж сколько лет я ничего не знаю.
— А как же вам стало известно, что я здесь?
— …
— Вы живая, Дамиана? Дамиана, отвечайте!
Я вдруг увидел, что стою один посреди пустых улиц. Из зияющих оконных проемов тянулись к свету толстые стебли диких трав. Из-под обвалившейся обмазки глинобитных оград выглядывали искрошившиеся, размытые дождями необожженные кирпичи.
— Дамиана! — закричал я. — Дамиана Сиснерос!
«…Ана… нерос… — отозвалось эхо. — …Ана… нерос!»
И, словно разбуженные моим криком, залаяли собаки. Я увидел бредущего по улице человека.
— Эй, ты! — окликнул я его.
— Эй, ты! — ответил он мне моим же голосом.
До моего слуха донесся женский говор. Мне почудилось, шепчутся где-то рядом, за углом.
— Гляди-ка, кто это там идет? Уж не Филотео ли Аречига?
— Он самый. Сделай вид, будто ты его не узнала.
— Пошли быстрей. Раз он за нами увязался, стало быть, понравились ему. Ишь как припустил. Интересно, за кем это он так гонится, за мной или за тобой?
— За тобой, конечно.
— А мне так сдается, что за тобой.
— Погоди, будет бежать-то, отстал он. Вон на углу остановился.
— Выходит, ни за кем он и не гнался, ни за мной, ни за тобой.
— А если бы погнался, тогда что? Что тогда?
— Очень мы ему нужны!
— А я тебе скажу, что так-то оно и лучше. Про него, знаешь, нехорошо говорят. Мне рассказывали, будто он для дона Педро девчонок заманивает. Так что считай, мы с тобой дешево отделались.
— Твоя правда. На этакого старикашку и взглянуть-то противно.
— Идем отсюда.
— Идем. От греха подальше.
Ночь. Глухая ночь. И опять голоса.
— …Но я же сказал, уродится нынче маис — выплачу тебе все сполна. А не уродится — будь другом, подожди, ты же не разоришься.
— Я с тебя не требую. Ты знаешь, я своему слову хозяин. Да земля-то не твоя. Ты чужой клин запахал. Где же тебе будет взять, чтобы со мной рассчитаться?
— Кто это выдумал, что земля не моя?
— Ходят разговоры, будто ты ее Педро Парамо продал.
— Да я его и в глаза не видал, твоего Педро Парамо. Земля эта моя испокон веку.
— Это ты так говоришь. А люди говорят, что весь этот участок его.
— Пусть они это мне скажут.
— Послушай, Галилео, я к тебе со всем моим уважением, ты же знаешь. Как-никак ты моей сестре муж. И ей за тобой как у Христа за пазухой, это всякий скажет. Но уж мне бы ты мог не врать. Продал землю, а теперь юлишь.