— О'кей. Он не такой больной, как я думала. Он взял отпуск, чтобы заниматься со мной. И Дон тоже взяла.
Я не могла отыскать ничего в ее голосе.
— Да, это великолепно, — искренне сказала я, нелепо чувствуя, что меня предали, ощущая какую-то вину, будто меня уличили во лжи собственному ребенку. — Что вы уже сделали?
— Ну, вчера мы ходили в это новое сооружение „Подземную Атланту". Это было приятно. Все под улицами, магазины, места, где можно поесть, как сто лет назад. Мы спустились туда на скоростном поезде. А завтра мы собираемся поехать к Шести Флагам, а через день пойдем в новый зоопарк…
По мере того как Хил говорила, голос ее приобрел быстроту и оживление, независимо от нее самой в него прокралось возбуждение. Я пыталась вообразить Криса в зоопарке, на „чертовом колесе" или карусели, но не могла. Я не могла припомнить, чтобы он за всю нашу совместную жизнь ходил куда-нибудь, кроме больницы в деловой части города.
— Прекрасно, — фальшиво сказала я. — Не забудь поблагодарить его и Дон. Они тратят на тебя целое состояние.
„А я с трудом могу содержать тебя в школе". Это сказала не я. На грани света и тьмы в моем сознании слова эти проворчала некая темная масса.
— С этим все в порядке, — ответила девочка. — Думаю, папа богат. У него есть плавучий дом. В выходные мы отправимся вверх по озеру и проведем там ночь. И еще у него дом в горах, как-нибудь мы туда поедем.
— Как мило, — бормотала я.
— У них есть и собака. — Я услышала, какое усилие прилагает девочка, чтобы голос ее звучал небрежно. — Щенок. Он очень похож на Стинкера. Он мой. Только я должна держать его здесь.
„О Крис, ублюдок, — думала я безнадежно и уныло. — Убить ее любовь и просто купить ее обратно. Разве ты не мог бы позволить ей взять щенка домой? Или тебе нужно приковать ее к себе при помощи собаки?"
Страх нанес моему желудку прямой, вызывающий тошноту удар, я перегнулась над телефоном.
— Тебе лучше повесить трубку, малыш, — заметила я. — Твой папа недолго останется богатым, если ты будешь продолжать разговор.
„Господи Боже, не дай ей услышать эти ужасные ноты в моем голосе", — думала я.
Молчание длилось какое-то время, я держалась за стену у телефона и пыталась сохранить свой мозг чистым и спокойным.
— Мама? — наконец послышалось в трубке.
— Да, пупсик?
— Я скучаю без тебя. Я буду рада приехать домой.
Я оперлась о стену, ноги сделались ватными. Меня захлестнула любовь к дочке.
— Я буду рада увидеть тебя. Когда тебя здесь нет, город становится чужим и старым.
Опять молчание. Затем небрежно:
— Ты видела Тома?
Воздух, проскользнувший было в мои легкие, вырвался обратно.