Вначале Тома я не увидела, но услышала, как он опять позвал меня, и наконец заметила маленькую фигурку в самом конце просеки за лачугами и оборудованием, отчасти скрывавшими его. Я пошла по рельсам в том направлении. Ветка там и заканчивалась. Я увидела, что рельсы обрываются, раньше, чем подошла к самому краю, и больше не могла заставить себя двинуться.
В конце железной дороги, освещенные белым светом еще одного ряда рабочих ламп, располагались четыре огромных квадратных бетонных бассейна. Вокруг них простирался черный, древний и безмолвный лес. За ними рельсы возобновлялись и убегали дальше на восток. К Козьему ручью и реке Биг Сильвер. Ночь была абсолютно спокойной и тихой, но бассейны спокойны не были. Они были заполнены ужасной, непрозрачной, зелено-белой жидкостью, дым и пар висели над ними так густо, что я не могла хорошенько разглядеть поверхность, но я видела, что жидкость находилась в движении сама по себе — ветра не было. Она корчилась, пузырилась, чавкала. Слышались свист, шипение и бурление. Когда пары рассеялись и на мгновение поверхность одного бассейна мелькнула четко, я смогла увидеть, что глубоко внизу, далеко внизу бассейны были жуткого, пылающего голубого цвета.
На онемевших, спотыкающихся ногах я подошла к Тому.
— Что это? — прошептала я, зная, что вижу ужас, но не в силах назвать его. — Бога ради, что это такое?
— Фильтрационные резервуары. — Голос Тома был высоким жутким рычанием зверя, готового к нападению. — Фильтрационные резервуары, охладительные бассейны, как там еще, все для ядерных отходов. Я видел еще двадцать шесть таких там, на заводе, на прошлой неделе; я бывал там в течение двух недель на разведке. Двадцать шесть точно таких, как эти четыре, только те они содержат очищенными. Те не… бурлят. И не светятся. Нет ничего удивительного, что они показывают хорошие результаты анализов. Это… Это… значит, сюда они сливают все самое опасное. По-настоящему опасное. Анализы чего, сделанные тайно, показывают плутоний, стронций и Бог знает что еще. То, что убивает. То, что портит их милые сообщения для прессы. То, что я взял на анализ из Козьего ручья. Сюда, в верховья, в поместье „Королевский дуб", они выливают отработанную воду и больше, чем воду, клянусь моей жизнью. Клянусь, если мы поищем, то найдем поля резервуаров для осадков и солей, бассейны, куда они сбрасывают реактивное оборудование, инструменты и одежду, а может быть, даже облученное топливо и стержни реакторов… Форд сказал, что именно они заставляют воду светиться, эти самые стержни.