— Ну, если окажется, что Влад вязал на спицах и читал любовные романы, тогда я поверю, что он интересовался карточными гаданиями. Брось, Женя. Влад был обычным парнем. Если он написал «Червонная дама», значит, он имел в виду что-то абсолютно конкретное.
— Я тебя не пойму. Что такого конкретного кроме игральной карты, может означать «Червонная дама»?!
Клотов неуверенно предположил:
— Может быть, это — какое-то название. Например, фильма, книги… или стихотворения?
— Вот как? Меня упрекаешь в легкомыслии, а сам всерьез думаешь, что Влад читал стихи?!
— Ну, может быть, не стихотворения, а, например, название статьи.
— Эта версия — не намного лучше.
— Наверно, — согласился майор. — Проще предположить, что эта полоска бумаги не имеет к делу никакого отношения.
— Может быть, он потерял эту бумажку не ночью, а гораздо раньше?
— Тогда мы зря ломаем головы.
Клотов и Варенцов разговаривали еще минут десять. Затем, так и не приблизившись к разгадке странной смерти охранника, следователь ушел.
Майор остался наедине со своими мыслями.
В этот день, впрочем, как и в предыдущий, Клотов мог, когда ему заблагорассудится, уехать домой, чтобы там с чистой совестью забыть о навязанных ему проблемах. Но, незаметно для всех и даже для самого майора, минувшая ночь многое изменила. Не укладывающуюся в голове нелепую смерть охранника Клотов воспринял как вызов. Он почувствовал сильное желание разобраться в происходящем. И на этот раз он хотел этого, может быть, даже сильнее чем Галя и Олег Петрович.
Иными словами, майор решил остаться в игре. По крайней мере, — до тех пор, пока это было возможно, пока Колосов еще мирился с присутствием в своем доме посторонних.
Поскольку, возникшую задачу нельзя было решить при помощи ног или кулаков, Клотов пустил в ход своё главное оружие — голову. Он лег на кровать и стал думать.
Майор не заметил, как пролетело ещё два часа. Он вышел из своей комнаты, лишь тогда, когда услышал урчание УАЗа, увозящего Варенцова и эксперта краевого экспертно-криминалистического отдела.
Казалось, что все должны были вздохнуть свободней. Однако, отъезд дотошного следователя не разрядил напряженную обстановку, воцарившуюся в доме. Всех тяготили мысли о случившейся трагедии.
Гале так и не удалось поговорить с Клотовым, хотя ей этого очень хотелось. Майор понял это по выразительным взглядам, которыми она обстреляла его, когда они случайно встретились в коридоре. В итоге, Галя ушла с работы, так и не поделившись с майором своими мыслями.
Клотова утомило заточение в четырех стенах, и он целый час перед ужином просидел на скамейке на заднем дворе, читая газету. Майор бы предпочел наслаждаться чтением на скамье за воротами, чтобы внимательно осмотреть место, где Влада настигла смерть. Однако такое равнодушие к месту, где разыгралась трагедия, родственники Колосова могли посчитать цинизмом. Поэтому Клотов выбрал скамью на заднем дворе и ограничился лишь короткой прогулкой к месту происшествия, которая не дала никаких результатов, — майор увидел лишь лужу запекшейся крови и разобранный навес. На острые концы металлических прутов, торчащих из навеса, были нанизаны деревянные бруски. Клотов догадался, что означало жужжание пилы и стук молотка, которые он слышал, лежа на кровати. Видимо, это потрудился охранник, чтобы обезопасить людей от похожих на копья штырей. Только один прут не имел защитного бруска и угрожающе целился острием в небо. Наверно, охранник не посмел прикоснуться к смертоносному пруту, пронзившему грудь Влада, а, может быть, он не стал этого делать по просьбе Варенцова.