Таисия Никитична заметила ее еще у вахты, когда ожидала вызова. Статная высокая женщина в новом сером бушлате, к которому были пришиты черные рукава. На полном обветренном лице хмуро сдвинуты черные брови и плотно сжаты пухлые губы. Красивая женщина. Сколько ей? Тридцать? Пятьдесят? Морщины вокруг глаз и седые пряди в черных волосах — здесь не показатель возраста.
Невзгоды прошли не только по ее лицу и волосам. Достаточно заглянуть в глаза, в эти, как давно уже не говорят даже плохие поэты, окна души, чтобы понять, какая за этими «окнами» живет затравленная усталая душа. Так, по крайней мере, показалось Таисии Никитичне с первого взгляда.
Свои вещи — небольшой фанерный чемодан и зеленый рюкзак она бросила рядом с чемоданом Таисии Никитичны. И сама так села, словно и себя она бросила на нары. Свертывая папиросу, повторила:
— Украдут. Тут надо все прятать.
— Куда? — спросила Таисия Никитична, оглядываясь.
В самом деле, куда спрячешь? Хотя все кругом как будто только тем и были заняты, что прятали небогатые свои пожитки, кто как мог. Женщины устраивались на отдых, некоторые уже растянулись на досках, даже не раздеваясь, но большинство что-то еще делали, расстилали свою одежду, стараясь не очень ее помять и в то же время так, чтобы получилось удобнее и даже, может быть, уютнее. И все они, и люди, и вещи, были на виду. Барак просматривался из конца в конец.
— Тут даже мысли спрятать некуда, не то что сапоги, — вызывающе проговорила Таисия Никитична.
— Мысли держите при себе, а сапоги и прочее барахло под себя.
Серый махорочный дымок неторопливо клубился вокруг ее красивых губ. Таисия Никитична, размахивая сапогами, раздраженно проговорила:
— Привыкать к этому трудно.
— К чему? К лагерным порядкам?
— Да. И к недоверию вообще.
— А в лагере так не бывает: «вообще». Все очень определенно. Конкретно. Оттого что все на виду: и поступки и мысли. Все просто и естественно, как в коровнике. Никто даже и не пытается скрывать свои стремления, какие бы они ни были. И многие думают, что здесь все позволено. И не только думают.
— Не все же здесь так? Я хочу сказать — не все здесь воры?
— Нет, конечно.
Таисия Никитична бросила сапоги на нары.
— Как же тогда быть с недоверием?
Долгий внимательный взгляд, еле уловимая усмешка:
— Недоверие? Нет. Осторожность. На одном недоверии не проживешь. Ну, давайте знакомиться. — Она бросила папиросу в песок и протянула руку: — Анна Гуляева…
И к этой очень знакомой фамилии она добавила еще одну совсем незнакомую и объяснила:
— Это по мужу. Мне тогда нравилась двойная фамилия. Чтобы все знали, что мы — двое. Такая была любовь.