— Зажги свет, — сказал он. — Чего нам в темноте… Я должен тебе прямо сказать все, как было…
Ничего нового Сеня не узнал, и поэтому рассказ Бакшина хотя и взволновал его, но совсем не так взволновал, как ожидал Бакшин и к чему был готов.
— Как же вы могли так никому не доверять? — с негодованием спросил Сеня. — Нельзя же так жить!.. Ну, как же?
Бакшин слегка растерялся. И возмутился: что он понимает, этот мальчик? И по какому праву смеет судить, что можно, а чего нельзя? Сдерживая свой гнев, он решил объяснить, втолковать, что иначе он не мог поступить. Не имел права.
— Требовалась полная секретность… — начал он, но Сеня не дал ему закончить объяснения:
— Вот так и получилось: вы соблюдали секретность, а все подумали, будто она изменница! Вы знаете, не все поверили, что она изменница. Даже, наверное, никто не поверил. Мне Сашка говорил. А вот вам перестали верить после этого. Не совсем перестали, но уж не так, как прежде, верили. Мама еще ничего этого не знает, а когда узнает, то, как и все…
— В том-то и дело, что она все знает. У нас с ней полная договоренность была. И все было подготовлено и предусмотрено. А на войне нельзя, не всегда можно все предусмотреть, это она тоже знала. То, что ты сказал, — все верить мне перестали… Может быть… Пришлось и на это пойти.
Одиночество не очень угнетало Бакшина. Не больнее, чем залеченная рана: перетрудишь — поболит, а потом опять заглохнет. Или по погоде, когда надвигается ненастье. И сейчас что-то такое надвинулось, отчего ему вдруг стало не по себе. Он, посвятивший всю свою жизнь борьбе за будущее, почувствовал себя одиноким.
— Ты мне еще ничего не рассказал о себе. Как ты сейчас?
— Живу, как все живут, — неохотно ответил Сеня, решив, что Бакшин спросил не потому, что ему надо знать о его житье, а просто уводит разговор в сторону от главного.
А на самом деле Бакшин подумал, что после всего пережитого, может быть, и Сеня так же одинок, как и он сам, и это сблизит их, сроднит, и тогда им, одиноким, будет легче вместе жить.
— Я в том смысле, — уточнил Бакшин, — что, кажется, родни у тебя никого нет?
— Это как сказать. Родни у меня действительно нет. А там, где я живу теперь, в том доме все меня считают родным, и я тоже считаю их всех своими родными. Они все для меня роднее родных, особенно теперь, когда мамы нет со мной. Так что вы не беспокойтесь. Я не пропаду.
Этим он окончательно все поставил на свои места, лишив Бакшина последней надежды. Так было и с сыном, и с Сашкой. А теперь еще и Сеня. Все они несомненно уважали его и даже восхищались его деятельностью, но ни один из них не пожелал воспользоваться его помощью или его советом. Они хотят жить по-своему, хотя вряд ли знают, как надо жить. Это знание приходит с годами. Пожить надо, поработать, хлебнуть всего горького и кислого, а до сладкого можно так и не дорваться, вот тогда и узнает человек, как это — жить по-своему.