— Скажите, пусть сделают омлет с ветчиной, — приказала Таисия Никитична. — И кофе чтобы крепкий был, настоящий, а не как в прошлый раз.
— Пожалуйста… — слегка опешила официантка, но, очевидно, вспомнив «прошлый раз», взяла себя в руки. Удаляясь, все же прошипела: — Подумаешь-ш-ш-шь.
Сеня засмеялся:
— Вот тебе пример, во что превращается человек, не признающий авторитетов. Ты так мне писала.
— Да, — согласилась Таисия Никитична. — Но мы говорим о Бакшине и не будем отвлекаться. Он именно такой человек, о каком я тебе писала и говорила. Он — преданный до конца своему делу. Высокой чести человек. Он и от всех требует дела, и только дела.
— Понимаю. А человек хочет жить как человек, а не только выполнять какие-то функции. Ты когда-то поспорила с ним на эту тему. Но ведь тогда была война, может быть, он сейчас переменился?
— Такие не меняются. Он, я думаю, и до войны таким же был.
— Ты хочешь, чтобы я доказал ему то, чего ты не могла доказать?
— Это уже сделало время. Тебе осталось просто напомнить ему об этом, чтобы добиться своего. И я уверена, что тебя многие поддержат.
Появился омлет, приготовленный по всем правилам, и разговор на время прекратился. Когда тарелки опустели, Таисия Никитична сказала:
— Обязательно пригласи его к нам.
— Удобно ли? Подумают, что я его задабриваю.
— Про Бакшина такого не подумают.
— Разве что когда все кончится. Перед самым его отъездом.
— Во всяком случае, он — гость, а мы — хозяева.
Появился кофейник и чашки. Официантка, разглядывая верхушки тополей, снисходительно сообщила:
— Есть горячие пирожки…
— Отлично, — жизнерадостно сказал Сеня. — Тебе сколько, мама?
Оторвавшись от тополей, официантка не без удивления посмотрела на Таисию Никитичну, слишком, по ее мнению, молодую для такого великовозрастного сына.
С пирожком в одной руке и чашкой в другой Сеня сказал:
— А теперь самое главное…
— Что, еще новость?
— Нет. Вернее, да. Еще одна старая рана. — Он поставил чашку и пальцами коснулся того места, где, по его мнению, открылась у него в груди эта рана. — Завтра приезжает Ася.
Увидав, что Таисия Никитична тоже прижала ладонь к сердцу, он уточнил:
— Или послезавтра.
— Она сама написала тебе об этом?
— Я написал ей.
— Когда? А я и не знала.
Но узнав, что и сын только сегодня послал телеграмму, она покачала головой.
— Ты думаешь, этого достаточно через десять-то лет? Я бы, наверное, еще подумала.
Таисия Никитична знала о непоколебимом Асином решении быть всегда похожей на нее самою — для этого Ася стала хирургом и парашютисткой. И Таисия Никитична, как и все Сенины друзья, ждала, когда же наконец Ася и Сеня будут вместе. И все осуждали Сенину медлительность, — ведь ему двадцать шестой год. Чего он ждет?