Она распахнула дверь и сразу увидела Сеню. Играет, а сам ждет, и, конечно, волнуется, и все время поглядывает через плечо, и от этого музыка у него получается какая-то похожая на современную. Но все-таки он прозевал ее появление, и когда оглянулся, то увидел, что она уже бежит к нему в развевающемся белом платье. От неожиданности он уронил руки на клавиши, или он с силой ударил по клавишам, приветствуя ее появление совершенно уже сумбурным аккордом.
Должно быть, этот сумбур явился самым точным выражением их состояния в это мгновение первой встречи и помог им преодолеть то, чего они ждали и чего боялись: первых движений, первых слов и первых взглядов. Все произошло само собой после этого музыкального приветствия, так что ничего они и не заметили: ни взглядов, ни слов.
— Очень удивилась? — спросил он, прижимая ее ладони к своим плечам.
— Я этого ждала. Судя по тому, что я сейчас слышала, музыкантом ты не стал.
— Ты и раньше знала это. Ты все про меня знала. Всегда знала.
Он отпустил ее руки, и она не спеша сняла их с плеч.
Глядя на него с безнадежной нежностью матери, давно смирившейся с тем, что сын ее не оправдал возлагаемых на него надежд, Ася согласилась:
— Раньше знала. Но ведь прошло десять лет… И ты совсем отбился от рук.
— Нет, просто я сам взял себя в руки.
Ему стало немного не по себе под ее укоризненным и, как он думал, непрощающим взглядом, и он поспешил пододвинуть ей стул. Теперь они сидели перед клавиатурой, как будто собирались играть в четыре руки. Так, по крайней мере, он не видел ее глаз и надеялся, что и она на него не смотрит.
— Не властны времена над вами, над временами властны вы, — проговорил он и тут же понял, что невпопад.
— Так можно сказать только один раз и только для одного человека, — печально проговорила она в наступившей тишине.
— А у тебя характер все такой же, — отметил он.
— Характер начинается с детства.
— И ты такая же впечатлительная, как промокашка.
— Это меня мама так называла. А ты почему-то все время говоришь чужими словами.
— Чужими? Они для меня свои и на всю жизнь! — Он снова увидел ее глаза на полированной стенке пианино, смотрящие на него из черной глубины, как из прошлого. — И ты все такая же девчонка.
— Конечно, — Ася покорно улыбнулась в полированной темноте.
— Тогда на тебе был красный свитер с таким растянутым воротом, что твоя голова напоминала цветок в вазе.
— Раньше ты говорил «драный цветок». Тогда ты был намного остроумнее.
— Сейчас ты не похожа на драный! — воскликнул Сеня с нескрываемым восхищением, и это замечание как бы поставило точку на всем, что связано с волнениями первой встречи.