– Прошка! Прошка, каналья! Ко мне!
– Чего изволите, ваше высокоблагородие? – очутился тот у окна.
– Гони в полицейский участок, скажи, доктор убит, пускай приедут.
Прошка умчался. Марго стояла рядом с кушеткой, прижавшись спиной к стене, и с ужасом смотрела на доктора. Подполковник, нервно отирая лоб платком, предупредил ее:
– Сударыня, не смотрите. Ежели вы еще раз лишитесь чувств, с двумя обморочными дамами мне не справиться. Помогите гувернантке.
– Отойдет сама, – неотрывно глядя на труп, обронила безжалостная Марго. – Александр Иванович, подойдите ко мне.
Он подошел, намеренно загородив труп. С минуту Марго стояла, опустив глаза и кусая губы, кажется, она что-то хотела сказать и не решалась. Суров терпеливо ждал, не задавая вопросов. Наконец Марго с трудом вымолвила:
– Вы чувствуете запах крови?
– Да. Его убили недавно…
– А недавно – значит, когда?
– Полагаю, перед рассветом или на рассвете. Я сужу по высыханию крови на полу, она подсохла лишь по краям. Вам нехорошо?
– Нет-нет, не беспокойтесь. Должно быть, это ужасно – видеть своего убийцу? – Она подняла на Сурова потрясенные глаза, ставшие темно-зелеными. – И умирать, чувствовать боль?
– На войне, Маргарита Аристарховна, такое часто случается, только там о смерти недосуг думать.
– Отчего на доктора мне страшно смотреть? Та девушка… которую мы выловили из озера… она… мне не было страшно.
– Из-за крови, – мягко ответил Суров. Он, повидавший много всего, хорошо понимал смятение и растерянность Марго. – И ту девушку вы не знавали лично, а доктора видели живым, говорили с ним, успели оценить его. Вам трудно признать факт его столь ужасной смерти. Но ничего, пройдет, поверьте.
– Дайте мне вашу руку, Александр Иванович. – Она крепко сжала его большой палец в своем кулаке и сказала: – Я хочу, чтоб вы… посмотрели на него.
– Как же я посмотрю, когда вы меня держите?
– А мы… мы вместе посмотрим…
Ну, вот, опять ее, наверняка впервые увидевшую окровавленный труп, явно напуганную, донимает неуемное любопытство. Честно сказать, Суров поражался выдержке молодой женщины, другая на месте Марго лежала бы без чувств, как гувернантка, а потом целый месяц рыдала от одних воспоминаний и лечилась бы у докторов. Видя, какой внутренний барьер ей приходится преодолевать, как трудно она наполнялась решимостью, он не стал возражать. В конце концов, капризы хорошеньких женщин, даже такие экзотические, сам бог велел исполнять.
Суров отступил на шаг, открыв вид страшной картины, но не сводил глаз с Марго: если ей вновь станет дурно – никакие уговоры больше не помогут. Она сделала несколько шагов к доктору, держась за палец Сурова, затем вытянула шею, рассматривая убитого.