О таком отце невозможно было и мечтать. В такие минуты Лари прощал ему все: и постоянные скандалы с матерью, которую отец унижал и даже иногда поднимал на нее руку, и его расстроенные нервы, из-за которых в доме ходили все на цыпочках и старались не дышать в присутствии отца, и его тиранские замашки, в результате которых они оба, Лари и его мать, были вынуждены иногда уходить из дома и ночевать у знакомых или соседей.
Отец был психопатом, так, во всяком случае, сказал про него Монахов, его шеф и друг, но сказал это скорее как о медицинском диагнозе, а не в иронично-презрительном смысле, в каком чаще всего употребляется это слово. А Монахов, равно и как Котельников, являлись для Лари авторитетами: вся эта дружная троица – Зименков, Монахов, Котельников – ядро бывшего «Трансгаза», оказавшись в предпенсионном возрасте, не только выжили, то есть оказались на плаву, но и смогли нажить себе приличный капитал лишь благодаря Монахову и отчасти Котельникову. Сумев быстро сориентироваться после развала государственной структуры «Трансгаза», одной из самых богатых организаций города, Монахов успел создать сразу три дочерних предприятия, которые, пользуясь стихийно списанным оборудованием и льготным кредитом, уже спустя полгода начали приносить прибыль. Не остановившись на этом, Монахов при помощи родственных связей Котельникова сумел вернуть себе практически весь транспортный парк и девятиэтажное здание бывшего «Трансгаза», которое впоследствии сдал в аренду трем крупным коммерческим банкам, ломбарду и риелторским фирмам.
Лари знал это, как знал и то, что не за горами тот день, когда он сменит отца, как сменят своих отцов Жорж Котельников и Герман Монахов. А пока они только учились в лицее и, как говорил Монахов, набирались ума. Лари, Жорж и Герман дружили с самого детства, хотя были совершенно разными.
Лари был гибким и сообразительным «хлюпиком-интеллигентом», презиравшим физический труд, и обладал какой-то физической ленью. То есть он мог бы часами корпеть над учебниками и книгами, не испытывая усталости, поскольку ему нравилось читать, запоминать и пересказывать прочитанное, но стоило его попросить сделать что-то, имеющее отношение к физическому движению или перемещению в пространстве (сходить, принести, убрать, пробежать, наклониться…), как он чуть ли не заболевал. У него сразу начинали болеть руки и ноги, он жаловался на головную боль… Его организм словно защищался, протестуя против какого бы то ни было движения. Но это относилось к чему угодно, только не к сексу. Здесь Лари было не узнать. Он превращался в гибкого и неутомимого сладострастника, который ради удовлетворения своих прихотей мог бы пешком пройти вдоль и поперек весь город или переплыть неширокую реку.