— Куда? Я хоть сейчас, живо! Чаю хотите?
— Вы одевайтесь, а я позвоню.
Пафнутьев нажал кнопку звонка и приказал коридорному подать чай. Семечкин торопливо одевался и из-за занавески продолжал сыпать вопросами.
— Погодите, я вам такое расскажу, что вы до потолка прыгнете, — засмеялся Пафнутьев. — Собирайтесь, собирайтесь! У нас с вами времени имеется только до одиннадцати часов, а тогда шапку в охапку, пальто на плечи, и айда!
— Куда?
— А вот я вам и расскажу. Садитесь!
Коридорный внес булки и чай.
— Ну, присаживайтесь! Будем пить чай, — предложил Пафнутьев.
— Ни к чему не притронусь, пока всего не расскажете. Ну, говорите!
Пафнутьев начал рассказ.
— Ах он негодяй! Ах разбойник! И ее загубить хотел! — восклицал Семечкин, а Семен Сергеевич продолжал.
Он сообщил, как они задержали Чемизова.
— Теперь, значит, его под конвоем и сюда? В кандалы, мерзавца!
— А мы его отпустить хотим.
— Как? — Семечкин так и подскочил. — Отпустить? Его?… Да никогда! Я сам сейчас побегу и заявлю в полицию. Чтобы такую гадину, да на волю?…
— А вы послушайте, какую он штуку сказал.
— Ну?
— Сказал он, что если мы с вами поедем в Лугу — адрес дал, — то найдем там одну барыню… Понимаете? И эта барыня будет… госпожой Коровиной, Настасьей Петровной.
— Что?!
Семечкин упал в кресло, раскрыл рот и вытаращил глаза.
— Вот что, друг мой! — сказал Пафнутьев. — Этот мерзавец не убил Настасью Петровну, а только выманивал у нее деньги и дурманил. Он ее гипнотизировал. Заставил отдать ему все деньги, а потом бросил.
— Жива? — шепотом произнес Семечкин.
— Жива! — ответил Пафнутьев. — Мы с вами сейчас найдем ее.
— Ее, Настеньку?… — Семечкин встал, всплеснул руками и снова упал в кресло. По его лицу текли еле зы, губы судорожно дергались. Пафнутьев смущенно отвернулся, а Семечкин прерывающимся голосом повторял: — Жива… Господи, Боже мой!.. Настенька моя, милая, увижу я тебя! Да что же она там-то, в Луге?
— Я еще сам как следует не знаю, — сказал Пафнутьев. — Приедем, увидим. Она там под чужим именем.
— Господи, Боже мой, да ежели это правда, так я, Семен Сергеевич, вас озолочу.
— Ну, мне вашего золота не надо; у меня и свое есть, — засмеялся Пафнутьев.
— Ну, я… я… часовню выстрою, ей-Богу. Вот вернусь в Саратов и часовенку… в честь преподобной Анастасии… Господи! Да ведь это — такое счастье, такая радость!.. Жива!.. Боже Ты мой, Боже! Так едем! Чего же мы сидим-то?… Едем, Бога ради, Семен Сергеевич!
— Что же делать, ежели поезд в половине двенадцатого отходит.
— Да мы автомобиль возьмем; мы на автомобиле.
— Оставьте. Какой же автомобиль за поездом угонится? Где же нам полтораста верст на автомобиле катить? Сумасшедший вы. Вот погодите. Поезд курьерский, в два с половиной часа и домчимся.