Багровый от обильного количества алкоголя, выпитого за столом, в расстегнутом мундире, Гельмут обнимал за талию хорошенькую Лизхен, подругу Ирмы. А Ирма несколько презрительно посматривала на оберштурмфюрера: она терпеть не могла эсэсовцев, и Дитриха в особенности.
Вернер фон Шлиден довольно улыбался: вечер получился отличный. Стол был отменный, напитков достаточно, а сделать это в осажденном Кенигсберге не так-то просто. И Лизхен с Гельмутом быстро нашли общий язык.
Вскоре после того как пришел Дитрих, Ирма вышла на кухню. За нею следом - майор.
- Что у тебя общего с этим мерзавцем? - спросила она зло, швыряя тарелки с закуской на поднос.
- Ирма, дорогая, ведь мы договорились с тобой. Ты ведь знала, что будет именно Гельмут. Так надо, пойми меня. Бери пример с Лизхен. Она просто расцвела при виде такого бравого молодца.
- Лизхен - курица. Может быть, и мне строить ему глазки, да?
- Перестань. Ты хозяйка в этом доме, и веди себя как хозяйка
Вернер обнял Ирму и притянул к себе.
- Ты у меня хорошая, - сказал он. - Знаешь, не всегда приходится делать то, что нравится... Я очень устал сегодня, очень устал, маленькая. Пойдем к ним...
За столом много пили, ели, потом танцевали. Снова пили, хором пели "Стражу на Рейне", "Хорста Весселя". Гельмут заверял дам, что третий рейх бессмертен и немцы все равно свернут шею большевикам, рассказывал, как он расстреливает дезертиров, приглашал принять участие в казнях, обещая приготовить для прелестных фрейлейн парочку паршивых трусов.
Они пили, танцевали и пели, а в нескольких километрах от города русские батареи занимали огневые позиции.
Бутылки, стоявшие на столе, опустели. Вернер поднялся и прошел на кухню, чтобы откупорить новые.
Вслед за ним в кухню ввалился Гельмут фон Дитрих. Пошатываясь, он подошел к окну и отдернул штору.
- Что ты делаешь?! Свет!
Гельмут махнул рукой. Майор щелкнул выключателем и встал рядом у окна. Оберштурмфюрер прижался к стеклу лбом и смотрел в безглазую ночь, где были дождь и искалеченный город.
- Что с тобой? - сказал Вернер. - Тебе плохо?
- Плохо, очень плохо, мой друг, - тихо сказал Гельмут. - Там, перед ними, я храбрился, а на душе у меня... - Он недоговорил.
Вернер обнял его за плечи:
- Перестань. Будь мужчиной, Гельмут! Не все еще потеряно.
- Не все, это верно. Но из этого города мы уйдем. А я ведь родился здесь, Вернер... - Дитрих сжал кулаки. - Но он им не достанется тоже!
Гельмут схватил открытую майором бутылку и стал жадно глотать из горлышка. Потом с силой поставил бутылку на стол и отер губы обшлагом мундира.